Лев Белоусов - Любовь диктаторов. Муссолини. Гитлер. Франко

Спустя четверть часа нехитрые сборы были закончены. Грузный дуче в сопровождении Скорцени с трудом втиснулся в маленький самолетик «физелер-шторьх», сумевший приземлиться на крохотной и неровной площадке. Теперь ему предстояло разогнаться на коротком расстоянии перед обрывом, но мотор не заводился. Летчик, капитан Герлах, один из асов немецкой авиации, принял решение завести мотор на ходу. Это было чрезвычайно опасно, так как недостаток скорости неминуемо перевел бы перегруженный самолет в штопор. Дуче, имевший лицензию пилота и не раз садившийся за штурвал, вмиг оценил степень угрозы. Но ему повезло и на этот раз. Самолет все-таки набрал нужную скорость и вскоре доставил Муссолини на военный аэродром в Пратика ди Маре. Никакой необходимости в столь рискованном перелете не было: дуче мог спуститься на фуникулере и беспрепятственно добраться до ближайшего аэродрома. Однако в этом случае эффект от «блистательной операции» Скор-цени был бы утрачен. Задуманный спектакль или «спортивный трюк», как выразился генерал Солети, следовало выполнить до конца. В Пратика ди Маре дуче пересел в большой военный самолет, доставивший его в Вену, а затем в Мюнхен, где он встретился с семьей.

Ракеле с детьми жила в «Рокка делле Камминате» под надзором местных военных властей и полиции. В быту семья не испытывала каких-либо неудобств, и ей ничто не угрожало. Ракеле не имела представления о том, где находится муж, но она получала от него письма и отвечала на них. После оккупации Италии гитлеровцами охрану замка взяли на себя солдаты СС, но уже через несколько дней Гитлер прислал за семьей Муссолини самолет, который перевез ее в Мюнхен. В своих воспоминаниях Ракеле пишет, что этот жест фюрера произвел на нее сильное впечатление и она испытывала к нему глубокую благодарность.

Встреча с мужем была очень бурной и трогательной. Слезы, объятия, поцелуи, радостный визги неумолкаемое щебетание детей — все это слилось в едином восторженном порыве и на какое-то время заставило забыть о той боли, которую Ракеле испытывала после рассказов прислуги о Кларетте Петаччи. Она чувствовала себя глубоко униженной и оскорбленной. Ничего подобного прежде не случалось: любовницы мужа появлялись и рано или поздно исчезали, но семья всегда оставалась на первом плане и приумножалась. Ракеле по-настоящему вступала в бой лишь тогда, когда ощущала угрозу благополучию своего гнезда, как в случаях с Идой Дальсер и Маргеритой Сарфатти. Но в те годы она была еще молода и способна конкурировать с ними по части женских ласк. Новая же соперница в этом смысле оказалась совершенно недосягаема. Кроме того, она сумела так привязать к себе Бенито, что их связь тянулась целую вечность и приносила ей, как люди говорят, немалую пользу. Ракеле не могла все это сразу забыть и простить. Она лишь выжидала подходящий момент, чтобы выплеснуть в лицо Муссолини свою обиду и горечь.

Дуче был жалок. В ответ на сыпавшиеся на него градом обвинения он поначалу смиренно молчал, ибо возразить было нечего. Глядя на распалявшуюся жену, он ничего не отрицал, не оправдывался, но и не раскаивался в содеянном. Однако ссора набирала обороты, Муссолини тоже начал заводиться. Дело кончилось громкой бранью, хлопаньем дверьми и чуть было не дошло до драки. Тем не менее пар был выпущен, и Ракеле считала инцидент исчерпанным. Дуче тоже так думал. Во время заточения он не имел никаких сведений о Кларетте и лишь изредка вспоминал о ней. Все, что было связано с Пе-таччи, казалось ему далеким прошлым, возврата к которому быть уже не могло. Его единственным и искренним желанием было уйти на покой, уединиться где-нибудь в глуши, никого не видеть и не слышать.

И Муссолини сказал об этом Гитлеру, когда они встретились впервые после «чудесного спасения».

Но фюрер не для этого освобождал «своего друга». Ему нужен был прежний дуче — самоуверенный, мнящий себя великим, но при этом послушный, а главное — способный возродить в Италии фашизм. Муссолини был необходим как символ веры, вокруг которого еще можно было собрать остатки разбежавшегося воинства. Поэтому Гитлер не скрывал своего разочарования и злости на расквасившегося дуче, отчитывал его как провинившегося школяра. «Что это за фашизм, если он тает как снег под лучами солнца?» — грозно вопрошал фюрер. Вопрос был поставлен жестко: или Муссолини при помощи немцев вновь становится главой нации, возвращает Италию в стан союзников Германии и наказывает предателей, или Гитлер берет на себя «заботу о судьбах итальянцев». Выбора не оставалось, и Муссолини пришлось согласиться с уготованной ему ролью жалкой марионетки нацистов.

Муссолини и членов его правительства разместили на Севере Италии в небольших селениях на берегу живописного озера Гарда. Дуче провозгласил создание новой, «социальной республики», назначил префектов, въехал в подготовленную для него резиденцию, и на том его суверенные действия кончились. Реальная власть принадлежала представителю рейха в Италии Ранну, командующему войсками маршалу А. Кессельрингу и ответственному за безопасность генералу СС К. Вольфу. Муссолини находился под усиленной охраной эсэсовцев, телефонная и телеграфная связь его правительства осуществлялась немцами, а вся обслуга в доме, включая парикмахера и массажиста, состояла на службе у гестапо. Каждый шаг и каждое слово дуче немедленно становились известны Вольфу, которого Муссолини в минуты отчаяния называл «своим тюремщиком».

Все, что он писал, ложилось на стол Ранну и проходило жесткую цензуру.

Гитлер внимательно следил за обстановкой в Италии. Еще в Мюнхене, требуя наказания предателей, фюрер имел в виду тех, кто на заседании Большого фашистского совета голосовал за резолюцию Гранди. «Графа Чиано я считаю четырежды предателем: он изменил родине, фашизму, союзу с Германией и семье». Муссолини невнятно пробормотал в ответ, что Чиано, мол, является отцом его внуков, но Гитлер пропустил эти слова мимо ушей.

Через несколько дней после этого разговора дуче ужинал с «провинившимся» зятем и дочерью в замке под Мюнхеном. После переворота всему семейству Чиано (у Галеаццо и Эдды было трое детей: Фа-брицио, Раймонда и Марцио) удалось бежать из Рима с помощью подполковника гестапо Готтля. Они хотели сразу отправиться в Испанию или Латинскую Америку, но напрямую попасть туда не смогли. Чиано просил дуче помочь им в этом, но никаких конкретных обещаний не получил. Муссолини хотел забыть прошлое и даже подумывал о возможности вновь сделать зятя министром. В тот момент он еще не предполагал, что участь Чиано уже решена. Семья находилась под негласным надзором гестапо, и 19 октября все тот же подполковник Готгль с ведома и согласия Гитлера арестовал Чиано и передал его в руки итальянской полиции.