Лев Белоусов - Любовь диктаторов. Муссолини. Гитлер. Франко

А тогдашний казначей национал-социалистической партии Франц Ксавер Шварц говорил, что Гитлера шантажировал некий человек, в руках которого оказались рисунки фюрера, изображавшие племянницу в таких непристойных позах, что это было чересчур даже для легкого в нравах Мюнхена, где никого нельзя было удивить порнографией. Ходили также слухи о том, что для полного сексуального удовлетворения Гитлеру было необходимо, чтобы женщина, сидя на корточках над его лицом, помочилась бы на него. В медицине такое поведение называется уролагнией, и в этом половом извращении всегда имеется сложное переплетение садизма и мазохизма. Но сомнительно, чтобы тщательно оберегавший свою частную жизнь Гитлер допустил, чтобы такие рисунки попали в руки постороннего. Да и вообще, не проще ли было потихоньку расправиться с этим шантажистом, вместо того чтобы платить ему из партийной кассы и посвящать в тайну казначея Шварца?

Наконец, увлечение Гитлера своей племянницей стало вызывать беспокойство других партийных руководителей, ибо вождь-медиум не должен был иметь никаких земных привязанностей. Хотя гораздо позднее, уже в 1943 году, фюрер говорил, что Гели была единственной женщиной, на которой он мог бы жениться. Однако в те более ранние времена он вроде бы не делал никаких подобных попыток. Гитлер был чересчур холодным человеком. Слишком сомнительно, чтобы он по-настоящему любил племянницу, да еще держал бы в своем доме как любовницу. Их связывали какие-то сложные и запутанные отношения, реконструировать которые уже очень трудно, если даже вообще возможно.

Определенный интерес вызывает и то обстоятельство, что когда Гели бывала на встречах старых членов партии в кафе «Хек», то Гитлер демонстративно как бы не замечал ее и часто пускался в рассуждения о кумовстве и протекциях родственникам как о вредном и опасном явлении. В пример он приводил Наполеона, который, по его мнению, сам был виноват в своем падении, поскольку «посадил на троны родственников и щедро наградил их властью и богатством. Поэтому на фоне других исторических личностей он выглядит смешно и нелепо».

Трагическая развязка отношений Гели Раубаль и Адольфа Гитлера наступила 17 сентября 1931 года. В тот день Гитлер отправился в большую предвыборную поездку в Нюрнберг, а оттуда через всю Германию в Гамбург. Он, как обычно, попрощался с племянницей и уехал. В ту пятницу Мюнхен продувался фёном с Альпийских гор. От этого ветра эмоциональные люди становятся очень возбужденными и раздражительными. Гитлер, сидя в «мерседесе», пожаловался своему спутнику, фотографу Гофману, на «проклятый фён», из-за которого его одолевают мрачные предчувствия.

Однако они благополучно прибыли в Нюрнберг, а на следующее утро собрались тронуться дальше. Внезапно их нагнал посыльный и сообщил, что из Мюнхена позвонил Рудольф Гесс и попросил фюрера срочно позвонить ему — он находится в квартире Гитлера.

Крайне встревоженному фюреру Гесс сказал, что Гели тяжело ранена и рядом с ней лежит пистолет. Срочно вернувшись в Мюнхен, Гитлер уже не застал племянницу в живых.

Некоторый свет на самоубийство Гели Раубаль проливает рассказ Анны Винтер, которая тоже исполняла обязанности экономки вместе с Ангелой. В тот день мать Гели находилась на вилле близ Берх-тесгадена, которую снимал Гитлер. Таким образом, в квартире оставались только Гели и Винтер. Как только Гитлер уехал, Гели немного поговорила по телефону со своей подругой Эльфи Замтхабер, затем сказала, что не хочет никого видеть, и заперлась в своей комнате. Подруга утверждала, что они болтали о пустяках. А Анна Винтер сообщила, что Гели пожаловалась ей на то, что дядя не разрешил купить новое платье и отказался дать деньги на поездку в Вену. Впрочем, экономке показалось, что Гели не очень расстроилась, и она спокойно отправилась домой.

Вернувшись в субботу утром, Винтер обнаружила, что дверь в комнату Гели по-прежнему заперта. Это встревожило ее, тем более что на стук никто не отвечал. Муж, которого она позвала, взломал дверь, и они увидели, что Гели лежит на полу, а ее голубая ночная рубашка с красными вышитыми розами покрыта пятнами крови. На диване рядом с ее протянутой рукой лежал пистолет системы «вальтер». Гели выстрелила себе в сердце, но пуля прошла рядом. Сначала Анна Винтер позвонила в штаб нацистской партии и сообщила ужасную новость Гессу, а затем вызвала врача и полицию. Но Гесс приехал первым вместе с Грегором Штрассером.

Гитлера потрясло случившееся. Он стал поговаривать о самоубийстве, потерял всякий интерес к политике и уже был готов все бросить. Даже в своей квартире он отказывался некоторое время жить, перебравшись к Грегору Штрассеру. Крайне расстроенный Гитлер немного пришел в себя, чтобы через неделю поехать в Вену на могилу Гели. Церковь не хоронит самоубийц, но мать Гели добилась разрешения похоронить дочь по католическому обычаю. Гитлеру въезд в Австрию был запрещен, но в данном печальном случае власти сделали исключение и разрешили ему посетить Вену в качестве частного лица. Возложив на могилу Гели огромный букет, Гитлер в тот же вечер возвратился в Баварию. Несколько лет фюрер очень тосковал по племяннице. В ее комнате, обставленной с изысканным вкусом, все осталось нетронутым. Туда могла входить лишь Анна Винтер, которая каждую неделю ставила перед портретом Гели свежие цветы. Сам Гитлер на каждое Рождество приезжал в Мюнхен и в полном одиночестве проводил несколько часов в этой комнате. Чем он там занимался, никому не ведомо.

О смерти Гели ходили разные слухи. Одни говорили, что ночью в квартиру проник некий ревнивый соперник Гитлера и застрелил девушку. Другие утверждали, что ее убила группа эсэсовцев, поскольку она якобы забеременела от Гитлера и отказалась сделать аборт, на котором настаивал, опасаясь скандала, дядя. Находились даже такие, кто полагал, будто сам фюрер тайно вернулся в Мюнхен и застрелил племянницу, которая как будто собиралась выйти замуж за какого-то молодого художника из Линца, к тому же еврея по национальности.

Возможно, непонятное самоубийство, — а в нем нет причин сомневаться, — было вызвано тем, что Гели обнаружила в кармане одного из пиджаков Гитлера письмо, которое она разорвала и положила на стол, чтобы его можно было сразу увидеть. Винтер сложила обрывки и прочитала: «Дорогой господин Гитлер! Еще раз благодарю Вас за прекрасный вечер. Я не скоро забуду его. Спектакль мне очень понравился. Считаю дни до нашей следующей встречи. Ваша Ева». Может, Гели, которую странным образом тянуло к дяде, убедилась, что он никогда не женится на ней и что у нее появилась серьезная соперница, к тому же на четыре года моложе ее. Но кто знает, было ли это веской причиной для самоубийства молодой девушки, тем более что Гитлер пачками получал письма с объяснениями в любви?