Коллектив авторов - Всемирная история: в 6 томах. Том 2: Средневековые цивилизации Запада и Востока

Евхаристия производилась не в полях и лесах, как призывали еретики, но только в освященных церквах, со строгим соблюдением литургического обряда. Храмы были выключены из обычного профанного (светского) пространства и в то же время господствовали над ним, организовывая его в приходы и общины. Трудно не увидеть тесную взаимосвязь между уже упоминавшимся социальным «объячеиванием» жизни, начавшимся после Тысячного года, и укреплением евхаристического культа.

Евхаристия была соборным действом, ибо приносимая на алтаре жертва предназначалась не только для прихожан, но и для всей общины христиан, живых и мертвых. Принимая в себя тело Христово, человек причащался ко всей церкви. Микрокосм храма связывал человека со всем христианским миром. Ядром священного пространства был алтарь, на который ставилась гостия, потир и мощи святых, затем следовало сакральное пространство церкви, далее — окружающее церковь кладбище, освященная земля, обнесенная церковной оградой. Такие концентрические круги сакрального пространства, расширяясь, охватывали всю христианскую ойкумену.

Замок Гравенстеен. XII в. Гент, Бельгия (фото)

Термин «тело Христово» (corpus Christi) употреблялся в трех смыслах, как физическое, «историческое» тело Спасителя, как Святые дары — причастие, и как все мистическое тело, составлявшее вселенскую общину верных. К XII в. термин «Церковь» также обрел три значения: церковного здания; церкви как института, отделенного от мирян; всей «общины верных», мистического тела Христова. То, что именем части (церкви как института) обозначали целое (Христианское общество), показывало всеобъемлющее значение церкви, придававшей форму и поддерживающей единство общества. Такая церковь представала чем-то неслыханно новым, будучи органично связана с новым обществом, сеньориальным и феодальным.

Историки долгое время считали, что города и королевская власть, чей медленный, но неуклонный подъем становится заметным в XII в., представляют собой явления, чуждые феодальной системе. На сегодняшний день очевидно, что они были не просто порождением этой системы, но элементами, без которых она не смогла бы достичь своей завершенности. Городская традиция никогда не прерывалась на Западе, и сколь бы глубоким ни был упадок муниципальной жизни, общество воспринималось как сугубо городское.

Сеньориальное давление на производительные силы способствовало повышению продуктивности крестьянских хозяйств и интенсификации обменов. В торговле проявляли заинтересованность и мелкие сеньоры, которым требовались новые средства, и крупные князья, видевшие в рыночных и ярмарочных пошлинах и в мытных сборах важнейший ресурс укрепления своей власти. Купцов брали под свою защиту церковные иерархи, распространяя на них действие «Божьего мира». Во все учебники вошел рассказ о том, как люди французского короля Филиппа I ограбили в 1074 г. караван итальянских купцов, но известно об этом из писем папы Григория VII, взявшего купцов под свою защиту и опозорившего молодого короля на весь мир. Купцы, по всей видимости, двигались на ярмарки Шампани, хотя документальные подтверждения об их организации датированы лишь началом XII в. Шампанские ярмарки являлись общеевропейским местом встречи товаропотоков: с Севера привозили фламандское («фризское») сукно, английскую шерсть, изделия из металла, воск и меха, с Юга — пряности, шелк и предметы роскоши. Еще один путь шел через Регенсбург, куда, помимо южных и северных купцов, прибывали и караваны с Востока и из славянских стран, которые доставляли лошадей и рабов.

Совместные усилия флотов Генуи, Пизы и Барселоны сделали более безопасными воды Западного Средиземноморья, викинги уничтожили пиратские базы на Сицилии и Мальте, успехи Крестового похода закрепили позиции итальянских купцов в Леванте. Торговля приносила баснословную прибыль морским городам Италии: сперва Амальфи, Салерно и Бари, а позже сменившим их Пизе, Генуе и Венеции.

Во многих случаях горожане добивались расширения своих прав, заключая союз и принося взаимную присягу (conjuratio). Присяги такого типа уже встречались в каролингскую эпоху и особенно в период движения «Божьего мира». Клятвенные союзы, или первые «коммуны», горожан подчинялись схожей логике. Одну из самых ранних коммун создали в 1070 г. жители Ле Мана в графстве Анжу. Этот город давно служил ареной борьбы епископа и графа, за каждым из которых стояли группировки знати, опиравшейся на окрестные замки. Ситуация осложнялась соперничеством за этот город графов Анжуйских и герцогов Нормандских. В 1163 г. город был завоеван герцогом Вильгельмом. Но когда он отбыл в Англию, горожане изгнали его рыцарей и пригласили потомка прежнего графского дома. Это не принесло спокойствия, поскольку новый властитель обложил горожан незаконными поборами и не смог навести порядок в округе. Тогда горожане «составили заговор, который назвали коммуной», и связали себя клятвой, заставив вступить в этот союз и правителя, и всю знать округи. С нарушителями обращались жестоко, сжигая их замки даже в пост и на Страстной неделе. Против владельца одного из замков они выдвинули крупное войско, отправив послов по всей округе с призывом выступить против того, кто противится их «священным установлениям». Во главе войска шествовали епископ и священники приходских церквей, неся кресты и хоругви. Но благодаря военной хитрости коммунальное войско было разбито, а епископ пленен. По возвращении из Англии Вильгельм подошел к Ле Ману, тогда к нему явились «видные горожане», перед которыми король поклялся, что не будет наказывать город за неповиновение и сохранит его старинные обычаи и права. После этого горожане передали себя и свое имущество во власть своего сеньора.

Желание преодолеть насилие, порожденное безвластием, активное участие епископа, всеобщая «священная присяга», распространенная на духовенство и сеньоров, делают это выступление схожим с движением «Божьего мира». А войско горожан, пополненное крестьянами и возглавляемое епископом, явно мнит себя «милицией мира», не обязанной соблюдать «божьего перемирия». Но появляются и новые черты: клятвенный союз добивается от сеньора соблюдения обычаев, делегирует «видных» вести от имени коммуны переговоры и приносить и принимать клятвы.

Если в начале коммунального движения инструментами горожан служили присяга и осознание важности сиюминутных задач (снижение уровня насилия, строительство стен, городское снабжение, фиксация обязанностей по отношению к сеньору), то со временем спектр возможностей для укрепления городского единства расширялся. Укреплялся культ святого патрона, формирующего городскую идентичность (например св. Марк в Венеции, св. Георгий в Генуе, св. Эммерам в Регенсбурге, св. Женевьева в Париже), складывается набор важнейших городских инсигний и материальных символов коммуны: набатный колокол, каланча, позже — ратуша, повозка с боевыми знаменами («кароччо») в тосканских городах. Определяется система особых городских праздников, сочиняется история города, все более разветвленными становятся городские институты управления. Правоведы-канонисты вооружали горожан все более совершенными атрибутами для обоснования и осмысления своего единства: от персонального «клятвенного союза» (conjuratio) переходят к разработке более сложного понятия universitas — корпорации, наделенной «юридическим лицом». Город становится главной площадкой разработки торгового права, нотариата и всей системы городского права, регулирующего и принципы общественно-хозяйственных отношений в городе, и порядок его административного устройства. А это означало, что западный город обретал одно из своих уникальных свойств — правовое отличие от сельской местности.