Коллектив авторов - Всемирная история: в 6 томах. Том 2: Средневековые цивилизации Запада и Востока

Со временем ряды евнухов все чаще пополнялись выходцами из бедных семей, видевших в оскоплении путь быстрого социального продвижения, минуя «переползание» со ступени на ступень по этажам бюрократической лестницы. Статус евнуха давал возможность (правда, отнюдь не всегда реализуемую) почти мгновенно войти в запретную половину императорского дворца, куда не имели доступа самые важные сановники. Это была не прямая дорога к вершинам власти, занимавшая, учитывая систему экзаменационных конкурсов, от 30 до 40 лет, а «путь сбоку», предоставлявший широкий простор императорским любимцам и фаворитам. Этот «боковой путь» представлял сугубую важность и для самих императоров: именно через посредство евнухов верховные правители имели возможность отдавать быстрые практические распоряжения низшим слоям исполнительной власти в том случае, если их приказы не могли пробиться и буквально «вязли» в разросшейся толще высших и средних звеньев бюрократического аппарата.

Однако большинству евнухов приходилось довольствоваться ролью мелких слуг. Лишь некоторые из них, спаянные узами «бесполой» солидарности, могли не только выживать во враждебном окружении, но и успешно противостоять группировкам конфуцианских чиновников. Однако исторические хроники составляли конфуцианцы, идеалом которых выступал «совершенный муж» (цзюньцзы). Евнухи этому типу совершенно не соответствовали, и потому в хрониках они представлены лживыми, жадными и трусливыми. Составители анналов считали их главным злом, поскольку они, используя чрезвычайные обстоятельства, втягивали императоров в опасные предприятия, преследуя своекорыстные цели и «обделывая грязные делишки». Этика, основанная на понятиях семьи и чести, превращала в глазах конфуцианцев представителей «третьего пола» в чудовищ, алчущих лишь денег и власти, и потому в официальной версии китайской истории они могли изображаться лишь злодеями.

Последние наступательные кампании императоров. Такая роль отводилась влиятельному евнуху, занимающему пост управляющего в ведомстве ритуалов, Ван Чжэню, имевшему большое влияние на императора Чжу Цичжэня (Ин-цзуна; 1436–1449; 1450–1468). Ему ставили в вину дорогостоящий поход в Бирму в 1446 г., хотя это был триумф китайского оружия: минские войска подошли к стенам столицы, и бирманский король признал себя данником Пекина. Интерес к землям, открывавшим кратчайшую сухопутную дорогу в Индию, был совершенно логичен, а конфуцианцы, для которых даже такие провинции, как Юньнань и Гуйчжоу, считались «варварски ми» и недостойными внимания, в конечном счете, вели страну к изоляции. Дальнейший ход событий явился тому подтверждением: когда ведомство ритуалов запросило в военном архиве материалы эпохи Юнлэ, традиционно ориентированный хранитель бесценных сведений о путешествиях Чжэн Хэ уничтожил документы, дабы помешать растрате государственных средств. За свой поступок этот «совершенный муж» заслужил восхищение главы военного ведомства (злейшего врага Ван Чжэня) и получил высокий пост.

Вскоре разразилась война с кочевниками ойратами (западными монголами). Конфуцианцы призывали не потакать «варварам» и не обменивать столь необходимый кочевникам чай на якобы ненужных китайцам лошадей. Но воевать пришлось Ван Чжэню, убедившему императора самому возглавить поход. Для евнуха важно было не разлучаться с Чжу Цичжэнем, дабы уберечь его от влияния враждебной группировки. К несчастью, поход кончился катастрофой. В местности Туму 1 сентября 1449 г. ойратский вождь Эсэн наголову разгромил китайское войско. Вэн Чжэнь был убит, а император попал в плен.

Отправляясь в поход, Чжу Цичжэнь доверил регентство сводному брату. Узнав о катастрофе, придворные предложили регенту срочно заключать мир с ойратами и эвакуировать столицу в Нанкин. Но возобладала партия «патриотов» под руководством Юй Цаня, заместителя павшего в бою начальника военного ведомства. Он убедил регента занять престол самому (присвоив брату звание «великого предшествующего императора») и настоял на подготовке к обороне. Эсен не стал сразу развивать свой успех, рассчитывая на то, что китайцы пойдут на любые уступки, раз у него в плену император. Однако Юй Дань напомнил ему изречение Мэн-цзы: самым важным является народ, затем — страна и лишь затем — государь. Поняв, что законный император принесен в жертву интересам правящей китайской элиты и переговорами он ничего не добьется, Эсэн начал штурм Пекина. Юй Дань вел активную оборону, применяя артиллерию в неслыханных ранее масштабах. Потерпев неудачу, Эсэн вынужден был вернуться в Степь. Возможно, задумав компенсировать провал похода и стремясь посеять раздоры в среде высшего руководства в Пекине, Эсэн отпустил своего венценосного пленника домой.

Можно считать, что замыслы Эсэна частично сбылись. «Великий предшествующий император» жил в столице под охраной до 1457 г., когда военный переворот вновь привел его к власти. На радостях он казнил Юй Цаня, считая его трактовку Мэн-цзы заурядным предательством (потом, правда, в честь спасителя Пекина был воздвигнут поминальный храм). Пребывание в плену наложило глубокий отпечаток на культурную политику Чжу Цичжэня, резко усилив его стремление к возвеличению исконно китайских ценностей и уничтожению кочевых. Хотя правление Чжу Цичжэня носило вполне мирный характер, он запретил в столице говорить по-монгольски, носить монгольскую одежду, а также прекратил обычай закапывать наложниц вместе с покойным императором. Со второй половины XV в. Поднебесная не знала «конных императоров» и перешла к стратегической обороне, восстановив Великую стену.

Жизнь в стране вошла в спокойное русло. Императоры соблюдали церемонии и занимались своим гаремом, постепенно устраняясь от управления государственным аппаратом. Потакая их прихотям, евнухи забирали все большую власть, а конфуцианцы все больше осуждали и евнухов, и императоров. Как и в эпоху Тан, множилась титулованная знать, получавшая щедрое государственное жалованье. К концу века родственников императора числилось уже свыше 20 тыс. Рос государственный аппарат, но эффективность его работы падала. Подати поступали, хотя не всегда и не отовсюду. Порой отдельные провинции поражали голод и восстания, случались слишком морозные зимы и разрушительные паводки.

Напрягая усилия, власти справлялись с этим злом. От обесценившихся бумажных денег избавились, отказались и от технологий гибкой финансовой политики — высшего достижения китайской средневековой экономики. Налоги собирались теперь не только натурой, но и металлическими деньгами. Крестьяне и ремесленники все чаще откупались от казенных отработок. Переписи этой эпохи отличались неполнотой, но все сходятся в том, что во второй половине столетия население достигло 100 млн, вернувшись на уровень полуторастолетней давности, начала XII в. Вопреки препятствиям властей земля концентрировалась в частных руках, крестьяне становились арендаторами или уходили в города и на промыслы, разлагалась система военных поселений.