Коллектив авторов - Всемирная история: В 6 томах. Том 1: Древний мир

Римские полководцы всегда заботились об увековечении воинской славы в виде сооружения памятника, составления надписи, возведения общественного здания или храма. Рубеж IV–III вв. до н. э. ознаменовался постройкой храмов в знак военных побед, одержанных представителями римской знати. В 296 г. до н. э. цензор Аппий Клавдий Цек дал обет посвятить храм богине войны Беллоне. Все возраставшая прибыльность войн, которые вел Рим, давала возможность военачальникам-консулам использовать часть добычи на постройку монументов, прославляющих их победы. Первый такой монумент, ознаменовавший покорение Италии, был возведен на Бычьем Форуме. В результате ко времени Августа Рим стал своего рода «музеем под открытым небом». Постепенно закрепилась традиция использовать захваченное у неприятеля оружие для украшения не только общественных мест, но и частных домов, которая приобрела небывалый размах, когда римские легионы воевали уже в отдаленных районах Средиземноморья.

Воплощенная в камне слава принадлежала не только потомкам героя, но становилась достоянием всего гражданского коллектива. Обладание доблестью зависело от самого человека и противопоставлялось «судьбе» (fortuna), которая зависела от расположения божества. Доблесть давала право претендовать на власть (potestas), поэтому нигде в античном мире военная служба не оказывала такого влияния на политическую карьеру гражданина, как в Риме.

Триумфальная процессия. Барельеф. Мрамор. I в. до н. э. Рим

Признанием побед военачальника была заимствованная у этрусков церемония триумфа. Триумф назначался полководцу сенатом при условии, что в одном сражении были убиты не менее 5 тыс. врагов. В день триумфа виновник торжества, облаченный в расшитую золотом тогу, с лавровым венком на голове, въезжал в город на позолоченной колеснице Юпитера, запряженной четверкой белых коней. Триумфатор на один день отождествлялся с богом, поэтому за его спиной стоял государственный раб, который повторял ему: «Помни, что ты человек!». Впереди процессии провозили на колесницах военные трофеи, затем следовали знатнейшие пленные в оковах, за ними — жертвенные животные для приношения Юпитеру Капитолийскому. Триумфальное шествие замыкало победоносное войско. Все, кроме пленных неприятелей, направлялись к Капитолию, где триумфатор приносил в жертву Юпитеру быка. Если победа была не столь громкой, полководец получал разрешение на малый триумф, или овацию. В этом случае он въезжал в Рим верхом или шел пешком, одетый в тогу с пурпурной каймой и с миртовым венком на голове, и приносил в жертву овцу. Восковые изображения триумфаторов и магистратов хранились в домах римских нобилей и были наглядной демонстрацией славы их предков. Они выставлялись во время похоронных процессий, постоянно напоминая потомкам и согражданам о том, что величие Рима есть величие подвигов его лучших мужей.

Воинская доблесть не мыслилась без «благочестия», под которым римляне понимали соблюдение религиозных предписаний, что должно было гарантировать им благосклонность и защиту со стороны божественных сил. Благочестие считалось одним из устоев римского общества, а участие в общественной сакральной практике — признаком добропорядочного гражданина. Это участие сплачивало общество и воспитывало в его членах гражданские добродетели.

Чтобы не нарушить мира с богами, главным было правильно определить божественное волеизъявление. Этой цели служила дивинация — интерпретация знаков небесного происхождения. Наибольшее распространение у римлян получило наблюдение за полетом птиц — ауспиции. Ни одно сколько-нибудь значимое частное или общественное дело римляне не совершали без ауспиций. Обязанность наблюдения за птицами возлагалась на жреческую коллегию авгуров. Для этого авгур делил небо на четыре воображаемые части и выбирал участок для ауспиций. Из всех птиц отдавалось предпочтение коршунам, но использовались также дятел, орел, ястреб, ворон, ворона и ночная сова, которые предвещали не только полетом, но и криком. Между птицами существовала иерархия, и знамение данное орлом, имело большее значение, нежели знамение ворона. Принималось в расчет и время появления знамения: одни отдавали предпочтение первому знаку, другие — последнему. Иллюстрацией в данном случае может служить история близнецов Ромула и Рема. Не зная, чьим именем назвать только что основанный город — будущий Рим, они обратились к птицегаданию. Рем первым увидел знамение — шесть коршунов, тогда как Ромулу предстало двойное число птиц. Вопрос о том, кто из братьев станет царем основанного города, решился в кровопролитной схватке. По одной из версий, в сумятице Рем получил смертельный удар.

Поскольку война была нормальным состоянием общества, особое значение в Риме приобрели военные ауспиции. Когда войско пересекало священную границу города (померий) и оказывалось во враждебном мире, единственной защитой для человека становились его боги, дававшие уверенность в начатом предприятии. На войне гадание по полету птиц весьма рано было заменено трипудием — наблюдением за священными цыплятами во время их кормления. Если цыплята с жадностью клевали корм, это считалось хорошим знаком, и можно было начинать сражение, если же они отказывались от пищи, то сражение следовало отложить. При каждом военачальнике состоял свой «пулларий» (доел, «цыплятник») — человек, следивший за поведением священных цыплят.

Не менее важным было гадание по птицам и для городских дел: ауспиции предшествовали выборам магистратов и созыву народного собрания, и если признавались неблагоприятными, собрание отменялось. В то же время знамением, которого не просили у богов, можно было пренебречь. Так, консул Марк Клавдий Марцелл, когда задумывал какое-нибудь предприятие, отбывал из дому в закрытых носилках, чтобы не смущаться никакими ауспициями. Искусство наблюдения за небом со временем было доведено до такого совершенства, что приобрело вид своего рода научной системы. Основные знания составили содержание специальных книг, которые велись коллегией авгуров.

Плохие знаки означали гнев богов и требовали исполнения искупительных обрядов, с помощью которых римляне восстанавливали нарушенный мир с богами, добивались доверия и признательности с их стороны. Именно в этом состояло благочестие, которое в представлении самих римлян отличало их от других народов. «Мы не превзошли, — писал Цицерон, — ни испанцев своей численностью, ни галлов силой, ни пунийцев хитростью, ни греков искусствами…; но благочестием, почитанием богов и мудрой уверенностью в том, что всем руководит и управляет воля богов, мы превзошли все племена и народы».