Александр Костин - Слово о полку Игореве – подделка тысячелетия

Приведенные выше сведения об Олеге Святославиче («Гориславиче») подтверждают точку зрения А. Н. Робинсонаоб исключительности судьбы этого князя, которая повлияла «на формирование его византийско-аристократического самосознания и сепаратного политического поведения» .

В 90-е годы XI века Русь становится постоянным объектом половецких набегов. Составленная С. А. Плетневой координационная таблица свидетельствует, что именно на это время и на начало XII века падает активная наступательная политика половцев, совершавших грабительские, победоносные набеги на русское пограничье [69]. В засушливый 1092 года « рать велика бяше от половець и отовсюду », – сообщил летописец. Русь, ослабленная постоянными междоусобицами князей, не могла противостоять агрессивности половцев. В этой тяжелой обстановке умирает последний из Ярославичей – киевский князь Всеволод. Начался дележ великокняжеского наследства, в котором принял участие и Владимир Мономах. Однако силы у Святополка было больше, и Мономах удалился вновь в Чернигов. Олег, наблюдавший из Тмутаракани за событиями на Руси, двинулся со своими родичами, половцами, к Чернигову.

В 1094 году « приде Олегъ с половци ис Тъмутороконя, и приде Чернигову » [70]. Владимир Мономах бросает город и идет в Переяславль, Олег Святославич возвращает себе законный черниговский престол. « Олег вниде в град отца своего », – подчеркивает летописец справедливость действий Олега.

Но уже через два года Святополк Изяславич и Владимир Мономах изгнали Олега из Чернигова, и Гориславич обосновался в Стародубе, но ненадолго. Когда в том же году оба князя обратились к Олегу с предложением заключить договор против половцев, они получили отказ в духе Олега, который « въсприимъ смыслъ буй и словеса величава ». Князья вновь начали против Олега войну. Больше месяца Стародуб был в осаде, пока Олег не запросил мира. Его отпустили к брату в Смоленск с условием, что они с Давыдом Святославичем заключат антиполовецкий союз. Но в Смоленске Олега встретили более чем враждебно, возможно, он попытался забрать у брата город, что ему не удалось, « не прияша его смолняне ». Тогда, собрав дружину, Олег пошел к Мурому и стал требовать у Изяслава Владимировича город, объясняя законность своих претензий тем, что « а то есть волость отца моего » [71]. Изяслав был убит, горожане приняли Олега, который « и перея всю землю Муромску и Ростовьску, и посажа посадникы по городом, и дани поча брати » [72].

Однако вскоре сын Владимира Мономаха Мстислав изгнал посадников Олега, сам Гориславич бежал в Рязань, но и оттуда вскоре ушел в страхе перед Мстиславом. В 1097 году по решению Любечского съезда часть вотчины Святослава Ярославича была разделена между Олегом, Давидом и Ярославом [73]. Что при этом досталось Олегу Святославичу, летопись умалчивает, и, как развивались дальнейшие события вплоть до 1113 года, тоже неизвестно. В. Н. Татищев отметил, что в 1113 году Олег Святославич владел и Тмутараканской землей [74]. Приведенные историком сведения чрезвычайно интересны, хотя они отсутствуют в дошедших до нас источниках. Можно предположить, что на какое-то время Олег возвращается в Тмутаракань, однако его правление там было недолгим. В 1115 году он умирает в Чернигове [75].

Итак, Олег Святославич вовсе не отрицательный герой «Слова». Его действия и поступки находили объяснения и поддержку летописцев. Так, рассказывая о взятии Мурома, летописец сообщает: « Олег же надѣяся на правду свою, яко правъ бѣ в семь, и поиде к граду с вои… и бысть брань люта… Олег же вниде в городъ, и прияша и горожане » [76].

Оправдывает князя и автор «Слова», с большим уважением относясь ко всему роду Ольговичей: «… Игоря, сына Святъславля, внука Ольгова» (в данном случае подчеркнутыродословные связи героя поэмы), в других фрагментах «Слова» Ольговичи имеют титул « храбрый »: « Ольговичи, храбрыи князи ». « Дремлет въ полѣ Ольгово хороброе гнѣздо » и т.д.

Симпатии автора «Слова» заметны и в насмешливом отношении к Владимиру Мономаху, отнявшему у Олега черниговский стол. Когда Олег « ступает въ златъ стремень въ градѣ Тьмутороканѣ. Тои же звонъ слыша давныи великыи Ярославь, а сын Всеволожь Владимиръ по вся утра уши закладаше въ Черниговѣ ».

Как считает А. Н. Робинсон, «автор не случайно предварил этот контекст указанием на различие времен Ярослава и его внуков (Олега с Мономахом): «… минула лѣта Ярославля, были плъцы… Ольга Святъславлича ». Но вслед за этим получалось, что Ярослав (умер в 1054 году) мог слышать звон золотого стремени внука только из мира потустороннего. Это естественно, такова была идеологическая реалия, отвечавшая культу предков, который существовал у князей до конца XIII века» [77]. Автор «Слова» давал понять Ольговичам, «что их предок, тот же Ярослав, был удовлетворен подвигом Олега, восстановившего его завещание» [78]. Мономах понимал, что нарушил завет деда жить князьям между собой в мире. Ведь это к Владимиру Мономаху относятся слова знатных киевских бояр, « мужи смыслени », когда он начал ссору со Святополком за киевский стол: « Почто вы распря имата межи собою? А погании губять землю Русьскую? » [79]. Олег находился далеко, в Тмутаракани, и вынужден был обращаться к помощи половцев, своих родственников, а Владимир там, на Руси, нередко нарушал заповедь Ярослава Мудрого.

Культ к покойному Ярославу объясняется существованием на Руси у князей до конца XIII века культа предков, к которым они обращались в трудные моменты с мольбой о помощи.

Возвращаясь к временам Игоря, автор исследования, цитируемого нами, В. А. Захаров пишет: «Обращение автора «Слова» к векам минувшим, в которых Ольговичи, несмотря на все трудности, оказались победителями, объясняло и поведение Игоря, « внука Ольгова », захотевшего « поискати града Тьмутороканя ». Действительно ли Игорь Святославич хотел вернуть эту далекую землю, вотчину его предков черниговских князей, или это просто эпическая мечта? Ответить на этот вопрос односложно нельзя, и вот почему. Ни в одном из дошедших до наших дней письменных источников, кроме «Слова», нет и намека на то, что Игорь отправился в поход с целью захвата, возвращения Тмутаракани. Но, с другой стороны, Игорь, вероятно, знал, что Тмутаркань находилась где-то за Доном, за полем половецким, ведь именно туда он отправился со своей дружиной: «… и рече Игорь къ дружинѣ своеи: “Братие и дружино! луце жъ бы потяту быти, неже полонену быти; а всядемъ, братіе, на свои бръзыя комони да позримъ синего Дону”» . Даже солнечное затмение, которое воспринималось современниками как беда именно рода Ольговичей, как своего рода проклятие [80], не остановило Игоря: « Спала князю умь похоти, и жалость ему знамение заступи искусити Дону Великого ».