Сборник статей - И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата

и творчество Тютчева в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология. СПб., 2005. С. 230, 238, 241.

19Там же. С. 243, 244.

20 Триневич П. Ф. Тютчев (1803–1903) // Русское богатство. 1903. № 7. Отд. II. С. 1, 3, il, 24.

21Ф.И. Тютчев. По случаю 100-летия со дня его рождения // Русский листок. Приложение. 1903. 23 ноября. № 323. С. 738–739. Без подписи; Апушкин Вл. Ф.И. Тютчев. (К 100-летию со дня его рождения) // Русский инвалид. 1903. 25 ноября. № 255. С.3.

22 Высшенский А.П. Ф.И. Тютчев (1803 – 23 ноября – 1903 г.) // С.-Петербургские ведомости. 1903. 23 ноября. № 321. С. 2.

23 Миров «Эрлов К.В.>. Поэт-аристократ // Русское слово. 1903. 23 ноября. № 321. С. 3–4.

24Ф.И. Тютчев как поэт-гражданин. (К 100-летию со дня его рождения) // Правительственный вестник. 1903. 21 ноября. № 258. С. 3–4. Без подписи. Фрагменты этой статьи перепечатаны в газете «Знамя» (1903. 22 ноября. № 251. С. 2).

25 Высшенский А.П. Тютчев – поэт славянства. К столетию со дня его рождения // Слово. 1903. 23 ноября. № 263. С. 2.

26 А.И.С. Минутная беседа (1803 – 23 ноября – 1903. – Памяти Ф. И. Тютчева) // Свет. 1903. 23 ноября. № 309. С. 2. Публикация интересна тем, что ее автор выступает и как мемуарист: излагает разговор Тютчева с четырехлетним сыном «нашей горничной», свидетельствующий о доброте и отзывчивости поэта («Я <���…> говорю о Тютчеве как о знакомом мне человеке, по живым воспоминаниям, глубоко запавшим мне в душу»).

27 См.: Дм. Яз.-III. Федор Иванович Тютчев. (Его жизнь и поэзия). 1803 г. – 23 ноября – 19°3 г– // Московские ведомости. 1903. 23 ноября. № 321. С. 4; 24 ноября. № 322. С. 3; 25 ноября. № 323. С. 3.

28 Поселянин Е. Мысли и впечатления. Тютчев // Московские ведомости. 1903. 24 ноября. № 322. С. 2; 25 ноября. № 323. С. 2.

29 S.S. Ф.И. Тютчев. 23 ноября 1803 г. – 23 ноября 1903 г. К столетию со дня его рождения // Знамя. 1903.23 ноября. № 252. С. 2.

30Московские Ведомости. 1903. 25 ноября. № 323. С. 2.

31Столетие со дня рождения Ф.И. Тютчева // Петербургский листок. 1903. 23 ноября. № 322. С. 2.

32См. о нем статью М.М. Якушкиной и С.В. Махонина: Русские писатели: Биографический словарь. М., 1992. Т. 2. С. 184–185.

33Нижегородский листок. 1903. 27 декабря. № 354. С. 2–3.

34См.: Северные цветы: Третий альманах книгоиздательства «Скорпион». М., 1903. С. 1, 182–191.

35Новый путь. 1903. Ноябрь. С. 1–31.

36Там же. С. 16, 20.

37См.: Тиханчева Е.П. В.Я. Брюсов о Тютчеве // Брюсовские чтения 1963 года. Ереван, 1964. С. 227–254; Тиханчева Е.П. Брюсов о русских поэтах XIX века. Ереван, 1973-С. 5-45.

38Русский архив. 1903. Кн. III. № и. С. 481–498; № 12. С. 641–652.

39 Динесман Т.Г. Предисловие // Летопись жизни и творчества Ф.И. Тютчева. М., 1999. Кн. i: 1803–1844. С. 7.

История рецепции поэзии В.Г. Бенедиктова, как история любой рецепции, организуется несколькими общими местами. Одно из них – популярность молодого поэта сразу после первого сборника 1835 года на фоне падающей популярности Пушкина и возникшая отсюда вечная парность этих двух имен с затесавшимся между ними Белинским, который восстанавливает истинное положение дел. Другая постоянная тема, появившаяся в XX веке, – Бенедиктов как предшественник поэзии русских символистов – разработана гораздо меньше.

В критике зрелого символизма некоторый интерес к поэзии Бенедиктова находим в статье Федора Сологуба «Демоны поэтов» (1907). К его эстетике, в центре которой намертво помещается идея «дульцинируемого» данного мира или, другими словами, его «лирического забвения», Бенедиктов с его «красивостью» и «звучностью» как будто весьма подходит. Мнения Белинского Сологуб относил к извечно свойственной русской критике задаче «охуления <���так!> литературных слав»: «Читаю статью Белинского, искреннейшего из русских критиков, о поэзии гениального Баратынского. Какая тупость! Какое чистосердечное нежелание понять!» 1Имя Бенедиктова появляется далее, во второй части статьи под названием «Старый черт Савельич», и по смежности с Баратынским, снова названным «гениальным», вовлекая тем самым и тень Белинского, который не смог разглядеть достоинств обоих поэтов. Говоря об отношении Пушкина к своим современникам, Сологуб пишет: «Холоден он был только к двум: к гениальному Баратынскому, и к Бенедиктову, литературному предшественнику одного из самых известных современных поэтов» 2. После этого интригующего заявления в статье нарастает словоупотребление, характерное для Вячеслава Иванова и появляются его узнаваемые темы. Лирический поэт, по мысли Сологуба, говоря «нет данному миру», потом всегда говорит ему «да»: «Но вот поэт говорит миру да, которое для здешнего мира всегда претворяется в ироническое. И хочет поэт хвалить здешний мир. Не льстит, а слагает правый дифирамб <���…>. Но слагает дифирамбы, – изнемогая под бременем невольной иронии, хвалит» 3.

Статья Сологуба в обеих своих частях (опубликованных соответственно в седьмом и двенадцатом номерах «Перевала» за 1907 год) погружена в темы, волновавшие модернистов в 1907–1908 годах. Например, сосредоточение на Иронии, появляющейся в конце первой части и открывающей вторую («Великая поэзия неизбежно представляет сочетание лирических и иронических моментов» 4), невольно напоминает одноименную статью Блока, которая через год тревожно откликалась на апологию иронии у Сологуба. Поэтому и само соображение Сологуба о Бенедиктове как предшественнике современной поэзии, судя по всему, диагностировало настроение момента. На это отреагировал такой чуткий к конъюнктуре человек, как Ю. Айхенвальд, прямо написавший в очерке о Бенедиктове: «Бенедиктов, вокруг имени которого давно уже образовалась атмосфера насмешки и пренебрежения, как раз в последнее время встретил себе признание и оценку со стороны поэтов новой школы. Так, Федор Сологуб считает его предшественником одного из выдающихся наших модернистов (есть все основания думать, что автор имеет в виду Бальмонта, с которым Бенедиктова роднит необычайная звучность стиха, фонетическая законченность и какой-то малиновый звон искрометной рифмы»)» 5. Далее автор нашел две (сомнительные, на наш взгляд) аллюзии на Бенедиктова у самого Сологуба на уровне словоупотребления. Несмотря на сдержанную оценку Бенедиктова («поэт-изобретатель, поэт-механик, выдумщик», «поверхностный, непривередливый, неразборчивый», «Молчалин нашей поэзии» 6), Айхенвальд все-таки признал за ним «живое чувство языка» и был готов даже его оправдать. Повторяя словечко Белинского из рецензии на первый сборник поэта 7, он заметил, что Бенедиктов «в разных вычурах своих <���… > искал убежища от собственной прозаичности» 8. Гораздо более беспощадно оценивал поэзию Бенедиктова Б. Садовской. В его статье (1909) были собраны все цитаты из мемуаров и критики, что до сих пор составляют корпус отрицательных отзывов о поэте: и ссылка на мемуары И. Панаева с репликой Пушкина, и фрагмент из воспоминаний Фета с пересказом мнения приказчика книжной лавки, поставившего Бенедиктова выше Пушкина, и, наконец, отклик Белинского 9. Приговор Садовского суров: «Вообразим себе Чичикова, пишущего стихи, – и мы будем иметь приблизительное понятие о поэте Бенедиктове <���…>. Нынешний беспристрастный исследователь Бенедиктова будет поражен прежде всего беспредметностью и бездушностью его поэзии <���…>. Тайнами языка Бенедиктов не владел совершенно ни как поэт, ни как филолог <���…>. Бенедиктов как поэт умер навеки <���…>. Будущим поколениям Бенедиктов просто не нужен..» 10