Сима Чиркович - История сербов

В дополнение к тому, что Сербия утратила природную связь с соплеменниками, оказавшимися в других государствах, она пострадала и от бед, принесенных войной. Экономическое истощение и общее обеднение населения усугубляли санкции ООН и международная изоляция. Нанесенный войной урон не исчерпывался последствиями официального эмбарго. Главное, что Сербия утратила способность идти в ногу с мировым научно-техническим прогрессом. Наконец, народ понес и колоссальный моральный ущерб из-за осуждения политики сербского государства, действий сербских военнослужащих и гражданских властей в охваченных войной областях, в которых были совершены многочисленные и тяжкие преступления.

Последствия распада Югославии более всего отразились на жизни сербов, подвергшихся его прямому и долгосрочному воздействию. В связи с чем возникает вопрос: почему же ими был сделан выбор в пользу антиюгославской позиции? Действительно, среди сербов было много недовольных происшедшими в 1945 г. переменами. Однако несомненно и то, что двадцать лет спустя именно сербы (как народные массы, так и политическое руководство) превратились в наиболее преданных защитников Югославии. Причиной изменения позиции стало принятие ими той части общеюгославской идеологии, которая служила составным элементом социалистического патриотизма с присущим ему апеллированием к сербским жертвам и заслугам сербов в процессе создания и обновления единого государства. Разумеется, влияние оказывал и опыт сосуществования в югославской федерации. Однако по мере ее трансформации негативные импульсы, подаваемые реальной политикой, становились все сильнее, что привело к переосмыслению исторической памяти. Жертвы и заслуги стали казаться сербам напрасными.

Для понимания причин происшедшей эволюции, необходимо проанализировать особенности развития югославской федерации. В межвоенный период в пользу федеративного устройства, введенного затем коммунистами, высказывались отдельные политики и партии. Некоторые из предлагаемых ими проектов по предусмотренному количеству и составу субъектов федерации имели много общего с принятыми в 1945 г. решениями. Преимущество послевоенного устройства по сравнению со сложившимся в 1918–1941 гг. состояло в том, что оно в большей степени соответствовало реалиям межэтнических отношений, что снижало напряжение и трения, возникшие в обществе. В этом плане особо показателен пример македонцев, служивших яблоком раздора между сербами и болгарами, и мусульман, на которых претендовали хорваты и сербы. В то же время партийное руководство взирало на комплекс этнических проблем весьма односторонне — как на «национальный вопрос», который можно «решить» правильной политикой, хорошей организацией, разделением власти. В результате оказалось, что оно не имело ясного представления о подлинном масштабе и сложности проблемы.

Запрещалось и строго каралось распространение идей национальной, расовой и религиозной ненависти. Создавались механизмы равноправного участия всех народов во власти, а также эффективной защиты прав меньшинств. Искренним являлось стремление к экономическому равноправию, добиться которого было весьма непросто. Одновременно с помощью пропагандистских средств власть навязывала нереалистичную, но гармоничную картину межнациональных отношений: всем народам и республикам приписывались одинаковые военные заслуги и жертвы; прислужниками оккупантов объявлялись все противники партизан, невзирая на различия между ними и на конкретные условия. Сербам было тяжело смириться с тем, что на одну доску поставили марионетку Гитлера Анте Павелича и боровшегося с немцами за воссоздание Югославии Дражу Михайловича. Критическое обсуждение прошлого, основанное на анализе фактов, исторических условий и контекста общеевропейского развития, подменялось партийной версией истории. О том, что выходило за ее рамки, следовало молчать. Мучительные для народов Югославии вопросы, требовавшие ответов во имя «преодоления прошлого», загонялись вглубь, что только подогревало к ним интерес и вызывало общественное недовольство.

На формирование отношения к другим нациям и государству как единому целому влияла не только официальная пропаганда, но и опыт сосуществования в динамично развивавшейся югославской федерации. Более десятилетия она представляла собой строго централизованное государство, которым в реальности управляло Политбюро коммунистической партии. Власти федеральных единиц лишь следовали его указаниям и издавали постановления, содержание которых находилось в соответствии со «спущенными» директивами. В облике власти в разных республиках существенных различий не было.

Каждодневная практика и имевшие постоянное продолжение теоретические искания, начало которым было положено созданием рабочих советов и изобретением модели «самоуправляющегося социализма», побуждали власти к оценке долгосрочных перспектив югославского социалистического государства, стоявшего перед выбором — будет ли оно развиваться как «ассоциация коммун» или же центр влияния сместится с федерального уровня на республики, которые сами будут определять направление развития страны.

Консерватизм, присущий югославскому партийному руководству, проявился и в этот переломный момент. Подобно тому как вначале 1954 г. подверглось осуждению выступление Милована Джиласа в пользу радикальной демократизации общества, «авангардизм» отвергли и в данном случае. Выбор был сделан в пользу развития отдельных наций в республиках, приобретавших облик национальных государств.

Это фатальное решение не декларировалось как поворот в «решении национального вопроса», а было облечено в типичную для самоуправленческой терминологии формулировку о праве рабочего класса каждой республики распоряжаться создаваемой им «прибавочной стоимостью» или же о праве каждого народа распоряжаться плодами собственного труда. Нации больше не ощущали угрозы, идущей из-за границы, а опасались лишь спонтанного сползания к централизму и унитаризму. Поводом для появления подобных опасений служила деятельность некоторых федеральных учреждений, особенно армии и органов безопасности. Продолжилось самовосхваление по поводу решения «национального вопроса», а «братство и единство» и дальше провозглашались одной из главенствующих ценностей.

Все позднейшие реформы вели к расширению полномочий республик и умалению значения и роли единого государства. Сам по себе рост ответственности и самостоятельности регионов не угрожал существованию федерации. Опасность состояла в одностороннем характере развития, в полном отказе от баланса между целым и его составными частями, между союзным государством и членами федерации. Набирала силу междоусобная борьба республиканских партийно-олигархических группировок, что приводило к ослаблению влияния федерации, превращавшейся в ширму (после 1980 г.), которой прикрывались обладавшие реальной властью республиканские партийные лидеры. Зеркально повторялась ситуация 50-х годов, когда она служила фасадом для правящего Политбюро ЦК. Одному из лидеров того времени принадлежит фраза: «Югославия — это то, о чем мы договоримся».