Дэвид Холловэй - Сталин и бомба: Советский Союз и атомная энергия. 1939-1956

Соединенные Штаты проводили учения с использованием войск на полигоне в Неваде между 1951 и 1957 гг. См.: Cochan Т.В. et al. Nuclear Weapons Databook. Vol. 2: US Nuclear Warhead Production. Cambridge, Mass.: Ballingcr, 1987. P. 152–156.

В пресс-релизе одного из таких учений, в 1955 г., заявлялось, что их целью было обучение солдат «правильной оценке ядерного оружия… каким бы мощным это оружие ни было, с ним можно обходиться и можно управляться… и что, несмотря на его разрушающую мощь, есть защита от него и па поле боя» (Ibid. P. 154). О численности советских войск см. статью Ведерникова и Моисеева в «Российских вестях». 50. Иванов Б.П. Атомный взрыв у поселка Тонкое. С. 79. Жуков периодически появлялся на полигоне. Однажды он наблюдал за танковой атакой, которая, как предполагалось, проходила через зараженную зону. Танки шли медленно, поэтому Жуков остановил их и собрал всех командиров танков. Он спросил, принимал ли кто-нибудь из них участие в штурме Берлина, которым он командовал. Когда некоторые командиры ответили, что участвовали в штурме, он предложил им действовать так же и на этих учениях. См.: Интервью с ген.-лейт. Н.Н. Остроумовым от 24 октября 1990 г.

В одном из отчетов сообщается, что стороны назывались «Северная» и «Южная», а в другом — «Восточная» и «Западная». См.: Осин И. Тайна Тонких учений; Ведерников В., Моисеев В.В. эпицентре ядерного взрыва.

Акцент теперь делался на гибкость и подвижность. Джон Эриксоп пишет, что «ядерное оружия, применяемое на поле боя, преобразовало маневр в процесс, на полную мощность использующий ядерное нападение для наибольшего проникновения в глубину обороны противника, или, напротив, «контрманевр», выводящий советские войска из зоны предполагаемого ядерного удара», см.: The Evolution of the Soviet Ground Forces, 1941–1985 в кн.: Erickson J., Hansen L., Schneider W. Soviet Ground Forces: An Operational Assessment. Boulder, Colo: Westview Press, 1986. P. 26л

Первые ядерные вооружения предназначались для военно-воздушных сил. Первой ядерной ракетой на вооружении армии была Р-5. Боевая версия Р-5 прошла полетные испытания вместе с пусковой установкой в 1955 г., а в феврале 1956 г. Р-5 испытывалась, будучи снабженной ядерной боеголовкой. См.: Из истории советской космонавтики… С. 234–235.

Хотя «военная наука» в переводе выглядит нормально, «наука о войне», может быть, подходит лучше; в любом случае этот термин означает систематическое изучение или систематическое знание о войне.

Жуков настаивал на интенсивном изучении материальной части ядерных вооружений, когда стал министром в феврале 1955 г. См.: Павленко Н.Г. Размышления о судьбе полководца// Маршал Жуков: полководец и человек. Т. 2. М.: Новости, 1988. С. 138.

Эти цифры не приводились на брифинге КСА, а взяты из материалов брифинга в Объединенном комитете начальников штабов в феврале 1955 г.; он проводился группой оценки систем вооружений при министерстве обороны. Материалы этого брифинга также приложены к статье Розенберга.

Советский Союз был осведомлен о существовании в американском политическом мышлении мнения в пользу превентивной войны. В докладе разведки, подготовленном в декабре 1955 г. Комитетом информации при Министерстве иностранных дел, говорится, что, хотя сторонники превентивной войны не занимают ключевых постов в администрации Эйзенхауэра, их деятельность «тем не менее в значительной степени усиливает угрозу войны». См.: Об изменениях в расстановке и соотношении сил в буржуазных кругах основных капиталистических стран по вопросам войны и мира. ЦХСД, ф. 5, он. 28, д. 285. С. 79.

Например, «мирное сосуществование вполне возможно, если есть взаимное желание сотрудничать, готовность исполнять принятые обязательства, соблюдать принципы равенства и невмешательства во внутренние дела государств». См.: Ответ товарища Сталина// Правда. 1952. 1 апр.

В своих мемуарах Эйзенхауэр ссылается на первые шаги, «которые дали попять коммунистическим властям, что при отсутствии какого-либо прогресса мы намерены действовать решительно, не обращая никакого внимания па запрещение применения нами нашего оружия». См.: Eisenhower D. D. The White House Years: Mandate for Change. N.-Y.: Double-day, 1963. P. 181. Он не уточняет, какие это были шаги, поэтому трудно соотнести их с изменениями в советской политике.

Молотов упомянул это понятие в своей речи 10 марта 1950 г., но в особом контексте: «Мы полностью за ленинско-сталинские принципы мирного сосуществования между двумя системами и за мирное соревнование. Но нам хорошо известна истина, что пока существует империализм, также существует и опасность повой агрессии, и что войны неизбежны, пока существует империализм и его предательские планы». См.: Речь товарища В.М. Молотова// Правда. 1950. 11 марта. С. 3. Иными словами, мирное сосуществование может быть желательным, но оно невозможно.

Ha самом деле преобладают ветры с запада на восток.

Способ, которым Хрущев представил этот вопрос в 1956 г., подтверждает, что Сталин имел в виду не только войну между капиталистическими странами, но и возможность мировой войны.

Оказалось, что реактор-ускоритель построить много труднее, чем думал Лейпунский или кто-то другой в Советском Союзе или за рубежом в 1950 г. Первый советский экспериментальный коммерческий реактор-ускоритель заработал не ранее 1973 г., через год после смерти Лейпунского.

Лаборатория в Обнинске (позднее известная как Физико-энергетический институт) была основана в конце войны для группы физиков, привезенных из Германии. Лейпунский стал директором в 1946 г. В первые годы лаборатория работала в области физики высоких энергий и по проектированию реакторов. К 1950 г., однако, работа по ускорителям сконцентрировалась в Дубне, к северу от Москвы, в то время как Обнинск сосредоточился на работе с реакторами. Блохинцев был назначен директором после Лейпунского в 1950 г. и в следующем году стал научным руководителем проекта энергетического реактора.

Первый реактор в Томске-7, предназначенный только для производства плутония, стал критическим в 1955 г.

В это время Соединенные Штаты заключили подобные соглашения и с другими странами.

Курчатов председательствовал в 1954 г. на комиссии, которая отметила серьезное отставание советской ядерной физики, отчасти из-за секретности и отсутствия контакта с иностранными учеными. 9 июля 1954 г. Академия наук приняла резолюцию на основе этого доклада. См.: ЦХСД, ф. 5, оп. 17. д. 458, с. 48–52 — резолюция; на с. 53–77 сам доклад.