П Сталь - Новый швейцарский Робинзон

Однообразие нашей жизни было нарушено происшествием более комичным, чем грустным, героем которого был Жак, едва не став его жертвой.

Однажды утром наш ветреник явился домой с головы до ног покрытым слоем грязи, под которой он представлял существо очень жалкое.

Братья стали было дразнить бедного мальчика, и он готов был расплакаться. Я прекратил насмешки и спросил его куда он попал, что выпачкался таким образом.

- "В Гусиное болото", за скалами, - ответил он жалостливо.

- Но что же ты там делал? Ведь не гусь же ты?

- Я хотел набрать тростей, чтоб устроить корзины голубям.

- Хотя ты и потерпел неудачу, но намерение твое было доброе, и ты заслуживаешь больше похвалы, чем порицания.

- Как - потерпел неудачу? Я принес две огромные вязки тростей.

- Но они так же грязны, как и ты сам, и мы не можем употребить их в этом виде. Но расскажи нам, каким образом ты так выпачкался.

- Мне хотелось набрать тростей длинных и толстых какие растут на болоте только посредине; я стал прыгать с кочки на кочку, но поскользнулся, попал в жидкое болото и стал чувствовать, что ухожу вглубь. Чем больше я силился выбраться на берег, тем больше погружался и пачкался. Грязь доходила мне выше колена. Тогда я стал кричать во все горло. Но никто, конечно, не являлся мне на помощь, и я понял, что мне следует самому помочь себе. И знаешь, папа, что я придумал? Я стал срезать ножом все трости, какие мог достать, настлал из них род фашинника, на который и уперся грудью и руками, пока освобождал ноги. Затем я вполз на фашинник и, поддерживаемый им на грязи, старался добраться до берега. Но без помощи шакала я еще и теперь сидел бы в болоте.

- Как шакал-то помог тебе? - спросил Эрнест.

- Очень просто. Я, полулежа, полусидя, добрался до берега, но не знал как мне выбраться на него, потому что боялся стать на ноги. Между тем шакал бродил по берегу; он видел, что я не могу выбраться и, казалось, ободрял меня. Я позвал его; он подошел; тогда я протянул руки, схватил его за хвост и закричал, что было мочи; шакал, должно быть, испугался, стал рваться на берег и вытащил меня. Я выехал на берег на брюхе.

Хотя ребенок подвергался действительной опасности, но мы не могли удержаться от смеха, воображая себе подробности приключения и особенно вид того, как шакал вытаскивал ребенка на берег. Тем не менее я одобрил моего ветреника за присутствие духа, показанное им в затруднительном положении. Мать, которая находила приключение отнюдь не забавным, повела мальчика, чтобы поскорее обмыть его и переодеть. За ними последовал и Франсуа, с намерением, как он высказал, пополоскать Жака.

Я употребил некоторые из принесенных Жаком тростей на устройство прядильного станка, о котором просила меня жена. Я взял две самые большие трости, расщепил их по длине и получил таким образом спинки гребней, которые должны были прибивать нить утока. Затем я поручил детям нарезать множество тонких пластинок, которые должны были образовать зубья гребня. Так как я далеко не был уверен в успехе, то и не хотел посвящать никого в свою тайну, а чтоб удовлетворить настоятельным вопросам детей, придумал невинный предлог, будто хочу приготовить готтентотский музыкальный инструмент, который доставит большое удовольствие их матери и заставит ее под лад притопывать ногой. Они посмеялись ответу и отстали от меня.

Когда было наделано достаточное количество зубьев. Я собрал их и тщательно спрятал, намереваясь продолжать свою попытку и впоследствии одарить нашу хозяйку ткацким станком.

В это время наша прирученная самка онагра принесла осленка прекрасной породы, который и был присужден мне, так как у меня еще не было особого верхового животного. Я назвал осленка Быстрым, и он скоро оправдал это имя легкостью и красотой своих движений.

Приближалось время дождей, и нужно было позаботиться о запасе сена, чтобы иметь возможность оставить при себе часть скота.

Я предпринял также проведение пресной воды к нашему зимнему жилищу, внутреннее устройство которого было вчерне окончено. Водопровод был тем необходимее, что, окружив наше жилище насыпями и плетнями, мы преградили себе дорогу к ручью Шакала и вынуждены были ходить черпать воду к самому истоку ручья. Чтобы избавиться от таких походов в дождливое время, мы устроили длинный водопровод из пустых бамбуковых тростей, сложенных концами и покрытых в суставах резиной.

Эта труба, подпертая воткнутыми в землю вилами, проводила воду в служившую водоемом большую бочку.

Жена горячо поблагодарила нас за труды и говорила, что предпочитает свой водоем самым пышным мраморным бассейнам, украшенным изваянными дельфинами и статуями.

Мы пользовались каждым ясным днем для сбора картофеля, риса, желудей и многих других полезных растений. Не были забыты и вкусные ананасы.

Так как у нас не хватило сосудов для вмещения всего собранного, то жена изготовила нам мешки из парусины и, кроме того, мы разобрали наш плот, чтобы воспользоваться чанами.

Я не забыл задуманного мною похода против обезьян. Однажды утром старшие три мальчика и я отправились к ферме, хорошо вооруженные и с большим запасом клея, который должен был служить нам единственным оружием против обезьян.

Придя на берег озера, я выбрал место, удобное для привала; потом, раскинув палатку и надев путы нашим верховым животным, чтоб они не разбрелись, мы стали отыскивать неприятеля. Фриц, которого я отправил вперед, скоро возвратился с вестью, что он открыл стадо грабителей-обезьян на некотором расстоянии от опушки леса.

Тогда я поручил сыновьям воткнуть в землю, вокруг фермы, колья и переплести их длинными стеблями вьющихся растений, а между кольев поставить, в виде приманки, вскрытые кокосовые орехи и тыквы с рисом, вымазанные клеем, одинаково с кольями и лианами. Мы намазали клеем и крышу сарая и стволы деревьев. Окончив эти приготовления, мы удалились, поджидая неприятеля, однако, в остаток дня и в ночь он не появлялся. На другой день мы не успели протереть глаза, как увидели приближавшуюся к сараю толпу обезьян. Мы не трогались с места, чтобы не испугать их, и скоро увидели, что они попались в устроенную для них ловушку. В несколько минут все обезьяны были придерживаемы своей шерстью, прилипшей к кольям, лианам, орехам и тыквам. Интересно было наблюдать тысячи ужимок этих животных, ужимок, которые еще ухудшали их положение. Со всех сторон раздавались крики боли и злобы. В толпе произошла страшная суматоха. В это время мы спустили собак, которые и ринулись на обезьян. Но когда мы увидели ужас бедных животных, наша досада на них прошла. Я настойчиво стал звать собак. Несмотря на причиненный нам обезьянами вред, мы не могли подавить в себе чувства сострадания к ним.