Владимир Наджафов - Пакт, изменивший ход истории

Книга израильского историка Г. Городецкого «Миф “Ледокола”» {876} 876 Городецкий Г. Миф «Ледокола»: Накануне войны. Перевод с английского. М., 1995.350 с. привлекла мое внимание в связи с работой над тематикой советско-германского пакта о ненападении 1939 года. Она представляет, по словам автора, «венец» его пятнадцатилетних усилий по изучению международных отношений 1939–1941 годов (с. 4) [67] Здесь и далее ссылки на книгу Г. Городецкого приводятся непосредственно в тексте. . С посулом сказать нетривиальное слово в историографии Второй мировой войны. И — что примечательно: описываемые события рассматриваются под углом внешней политики Советского Союза, но фактическую основу книги составляют британские архивные материалы и литература при весьма заметном дефиците источников советского и постсоветского времени, даже официальных изданий документов.

Освещение вопросов, образующих тематику советско-германского пакта — предмета моего исследовательского интереса, сужено в «Мифе “Ледокола”» до предела, как это практиковалось в подцензурной советской историографии. Приходится напомнить о фактах и документах, опущенных его автором.

Странности «Мифа “Ледокола”» {877} 877 Странности «Мифа Ледокола» уже были предметом публичного разбора: Невежин В.А. Сталинский выбор 1941 года: оборона или… «лозунг наступательной войны»? (По поводу кн. Г. Городецкого «Миф Ледокола’») // Отечественная история. 1996. № 3. С. 55–73. обусловлены его предназначением обосновать особое историческое видение Второй мировой войны. Отвергая идею книги «Ледокол» В. Суворова — о том, что сталинский Советский Союз рассчитывал воспользоваться антизападным агрессивным потенциалом Германии для подрыва европейского капитализма {878} 878 Суворов В. Ледокол. Кто начал Вторую мировую войну? М., 1992; День — М. Когда началась Вторая мировая война? Продолжение книги «Ледокол». М., 1994. , Г. Городецкий поспешно, без должного внимания к причинно-следственным связям событий, переходит к своеобразно трактуемым обстоятельствам нападения гитлеровской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 г. За отдельными «действительными событиями», которыми он оперирует, не видно глобальных явлений, исчезает исторический процесс как таковой.

Г. Городецкий старается добиться своего двояким образом.

Во-первых, игнорированием предпосылок и глубинных причин всеобщего конфликта в Европе и за ее пределами на том основании, что это уводит «далеко в сторону от действительных событий, приведших к войне на Востоке», то есть к нападению гитлеровской Германии на СССР (с. 13). Поиск исторической истины в рамках дипломатического аспекта темы противопоставляется кропотливой работе над выявлением «теоретических основ и идеологических корней» войны на Европейском континенте (там же), составной частью которой являлся ее восточный советско-германский фронт, такой работе, на которую решился В. Суворов. Вообще все изложение строится на антитезе войн мировой и советско-германской. В результате фактически реанимируется официальная советская концепция, сводящая суть Второй мировой войны по преимуществу к силовому противостоянию между социализмом и капитализмом — как «острому проявлению борьбы двух противоположных систем» {879} 879 История второй мировой войны. 1939–1945. В 12 т. М., 1973–1982. Т. 1. C.XVIII. .

Во-вторых, маловразумительным утверждением, что в критический период развязывания мировой войны единственной заботой сталинского руководства было «защитить российскую революцию» (с. 47). И.В. Сталину приписывается сомнительная честь проводника такой внешней политики, которая «была продиктована национальными интересами, а не принципами или моральными факторами, подобно политике его западных партнеров» (с. 57. Курсив мой. — В.Н.). Предпочтение, отданное внешнеполитическому курсу сталинского Советского Союза, подкрепляется сомнениями, что западный лозунг «уничтожения нацизма» отражал подлинные цели Англии в войне (с. 86), что напоминает характеристику этого лозунга как «преступной глупости», озвученную В.М. Молотовым в годы советско-германского сотрудничества {880} 880 О внешней политике Советского Союза. Доклад Председателя Совета народных комиссаров и Народного комиссара иностранных дел СССР В.М. Молотова на внеочередной сессии Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г. // Правда. 1939. 1 ноября. . [68] О том, что эта оценка принадлежит Сталину, стало известно из его правки текста статьи «Мир или война?», которая появилась в газете «Известия» 9 октября 1939 г. в поддержку «мирных предложений» Гитлера, выдвинутых им в речи в Рейхстаге 6 октября 1939 г. // Российский Государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Фонд 558. Опись 11. Дело 1123. Лист 35. Хотя позже Советский Союз присоединился к Атлантической хартии Ф. Рузвельта — У. Черчилля от 14 августа 1941 года с ее требованием «окончательного уничтожения нацистской тирании» {881} 881 Декларация правительства СССР на Межсоюзнической конференции в Лондоне. Внешняя политика Советского Союза в период Великой Отечественной войны. Документы и материалы. Т. 1. М., 1944. С. 144–148. . Возникает и вопрос: а можно ли было эффективно отстаивать национальные интересы Советского Союза, отбросив и принципы, и мораль?

В авторской схеме И.В. Сталину отводится роль статиста на этапе как подготовки, так и развязывания всеобщего вооруженного конфликта. Рассмотрение системы мировых координат сталинского руководства подменено смелым утверждением, что «с самого начала советская внешняя политика характеризовалась постепенным, но последовательным переходом от откровенной враждебности по отношению к капиталистическим странам к мирному сосуществованию с ними, основанному на взаимной выгоде» (с. 33. Курсив мой. — В.Н.) . В таком случае неясно, почему советские руководители через двадцать с лишним лет после Октябрьской революции продолжали считать себя во «враждебном капиталистическом окружении» и почему внешний мир не замечал этой трансформации, по-прежнему видя в СССР угрозу для себя. Неясно также, как расценивать такие ленинско-ста- линские определения, служившие для характеристики места и роли советского государства в системе международных отношений, как «немыслимость» длительного сосуществования «двух систем» и закономерность перманентного обострения «идеологической борьбы» между ними. Будто не было нараставшего десятилетиями тотального противоборства советского социализма и западной демократии, достигшего своего апогея в Холодной войне и приведшего к развалу советской коммунистической империи и краху самого СССР.