Владимир Наджафов - Пакт, изменивший ход истории

Ровно полвека понадобилось для отечественной историографии, чтобы «закон расстояния», оправдывающий принудительность исторического комментария, сработал в отношении пакта о ненападении между Германией и Советским Союзом от 23 августа 1939 г. И случилось это только тогда, когда стала известна, теперь уже не только для людей, живущих за рубежом, а и для нас с вами, пожалуй, самая большая из тайн предвоенной сталинской дипломатии. Тайна, состоявшая в том, что подписание пакта о ненападении между гитлеровской Германией и сталинским Советским Союзом сопровождалось принятием сторонами секретного дополнительного протокола о «разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе» {7} 7 Секретный дополнительный протокол. [23 августа 1939 г.]// Документы внешней политики СССР. М, 1957–2010. Т. 1–25. (Далее — ДВП СССР). Т. 22. Кн. 1. С. 632. , наглядно выражавшего экспансионистскую сущность закулисного сговора нацистского и коммунистического диктаторов.

Это стало известно в конце 1989 г. благодаря работе комиссии Съезда народных депутатов СССР под председательством А.Н. Яковлева. Бесспорно, правда о секретном протоколе многое проясняет относительно исторического значения советско-германского пакта. Но и сегодня последнюю точку в этом смысле ставить, скорее всего, рано.

Ибо, как ни странно, в современной России, провозглашающей себя страной демократии, сохраняется многолетняя советская традиция сокрытия документов, связанных с политической стороной дела, с подоплекой советско-германского пакта. Таких документов, которые бы окончательно раскрыли, когда и как, какими путями правители двух еще недавно смертельно враждовавших государств, СССР и Германии, пришли к взаимному согласию. К согласию, которое вскоре, через месяц, трансформировалось в еще более близкие отношения с подписанием — по советской инициативе — Договора о границе и дружбе от 28 сентября 1939 г.

О том, насколько сталинское руководство было чувствительно к сохранению тайны, окружавшей заключение пакта, можно судить по перечню вопросов, которые СССР счел «недопустимыми для обсуждения» на Нюрнбергском процессе над главными немецкими военными преступниками (ноябрь 1945 — октябрь 1946 г.). Составленный по указаниям правительственной комиссии в Москве во главе с В.М. Молотовым и А.Л. Вышинским и представленный главным обвинителем от СССР Р.А. Руденко Международному военному трибуналу, этот перечень включал пункты, которые — внимание! — «должны быть устранены от обсуждения:

1. Вопросы, связанные с общественно-политическим строем [СССР];

2. Внешняя политика Советского Союза:

а) советско-германский пакт о ненападении 1939 года и вопросы, имеющие к нему отношение (торговый договор, установление границ, переговоры и т.д.);

б) посещение Риббентропом Москвы и переговоры в ноябре 1940 г. в Берлине;

в) Балканский вопрос;

г) советско-польские отношения.

3. Советские прибалтийские республики» {8} 8 Зоря Ю, Лебедева Н. 1939 год в нюрнбергском досье // Международная жизнь. 1989. №9. С. 130. .

А это как раз те вопросы, которые с неизбежностью встают перед всеми, кто занимается пактом — его предпосылками, сущностью, последствиями.

С заключением советско-германского пакта завеса тайны вокруг него все более сгущалась. Десятилетиями кремлевские руководители скрывали не только факт подписания вместе с пактом секретного протокола, обнажавшего подлинные намерения его участников. Не менее последовательно и упорно скрывали они и то, какими путями стороны шли к взаимному согласию. В очевидной попытке избежать постановки таких вопросов, как заинтересованность в пакте сталинского Советского Союза, преследуемые им при этом классово-имперские цели.

Мне уже приходилось писать про внезапное прекращение в 1977 г. на 21-м томе издания известной серии «Документы внешней политики СССР», позднее (уже в постсоветское время) признанное как «необоснованно» приостановленное решением «тогдашнего советского руководства» {9} 9 См. Наджафов Д.Г. Об историко-геополитическом наследии советско-германского пакта 1939 года // Правда Виктора Суворова 2. Восстанавливая историю Второй Мировой. М., 2007. С. 55–57. . Обращаю внимание читателя на два обстоятельства. Во-первых, на то, что документальная серия была приостановлена на 1938 годе — последнем, предшествовавшем началу Второй мировой войны. Во-вторых, на то, что решение об этом принималось на уровне «тогдашнего советского руководства». С существенным добавлением: «Продолжение публикации стало возможным только в настоящее время» {10} 10 ДВП СССР. Т. 22. Кн. 1. С. 5 (Предисловие). . Стало возможным только в новой России.

Других публичных разъяснений, к сожалению, не последовало.

Но предположить, почему издание серии было прекращено именно на 1938 годе и именно решением высшего советского руководства, думается, можно. Предположение это связано с тем, что следующий, 22-й том серии должен был включать текст пакта о ненападении между нацистской Германией и сталинским Советским Союзом, заключенного 23 августа 1939 года. Не публиковать текст пакта нельзя было хотя бы потому, что еще в самом начале серии было провозглашено за правило публиковать, наряду с архивными материалами, «важнейшие документы» советской внешней политики, пусть даже ранее известные [3] От Комиссии по изданию дипломатических документов при Министерстве иностранных дел СССР // ДВП СССР. Т. 1. С. 6. После возобновления издания в 1992 г. вышли тома 22 (в двух книга), 23 (в двух книгах, вторая книга в двух частях) и 24. И снова продолжение серии было приостановлено на 10 лет. .

Об изначальной установке инициаторов серии на ее политико-пропагандистское назначение я могу судить по опыту своего участия в подготовке нескольких томов «Документов внешней политики СССР» (с третьего по одиннадцатый). Будучи прикомандированным, в числе других сотрудников Академии наук СССР, в помощь Редакционному аппарату Комиссии по изданию дипломатических документов при МИД СССР, я в основном занимался составлением «примечаний — комментариев» к публикуемым документам.

Эта работа состояла в поисках дополнительных материалов (не только архивных), на основе которых и готовились примечания. В конфронтационных условиях Холодной войны приходилось комментировать многие факты и явления международных отношений в политико-идеологическом плане, оспаривая иные, чем наши советские, трактовки и оценки, нашедшие отражение в документах. Своеобразный симбиоз научных примечаний с откровенно идеологическими, конъюнктурными комментариями.

Значение документальной серии для исследователей истории советской внешней политики бесспорно, поскольку, при всей ограниченности серии, она все же несколько расширила документальную базу исследований. Но цели публикации, повторюсь, были скорее политическими, нежели научными. Выход каждого тома расценивался как еще один политико-пропагандистский успех, как удачный ход в идеологической борьбе с капиталистическим противником. Задача снабдить исследователей новыми архивными документами ради действительно правдивого освещения истории внешней политики СССР определенно была не на первом плане.