Владимир Наджафов - Пакт, изменивший ход истории

Еще один очередной том серии, 24-й, охватывающий период между 22 июня 1941 г. и 1 января 1942 г., и в самом деле представляет собой, как пишут его составители, большую ценность для анализа событий указанного периода. Но этот том выпущен в 2000 г., а следующий, 25-й том серии (в двух книгах) появился десятью годами позже, вновь и вновь демонстрируя живучесть советской традиции публиковать как можно меньше дипломатических документов, при этом усеченных и тематически ограниченных. Да, есть что скрывать из прошлого советской внешней политики. Вот почему, думается, наиболее яростные борцы против «фальсификации истории» на самом деле хотели бы обелить сталинизм и его преступные деяния. Иначе не существовала бы проблема доступа к архивам советского времени.

Несомненно, ограниченность официальных документальных публикаций никак не способствует выработке как можно более четкого представления о советской внешней политике того времени. Этим объясняются, в частности, различные трактовки решения Сталина заключить пакт с Гитлером, сводящиеся к нескольким основным версиям: выиграть время, отсрочив войну с Германией; повернуть ее агрессию против Запада, воспользовавшись обострением «межимпериалистических противоречий» в интересах мирового социализма; вернуть с немецкой помощью под свой контроль утерянные территории царской России. Версии, в общем, вполне приемлемые, совместимые и дополняющие друг друга. Но какая из них имела для Сталина и его окружения определяющее, приоритетное значение? Точнее — каков был на самом деле, так сказать, генеральный курс предвоенной сталинской внешней политики?

Поиск ответа на вопрос о роли Советского Союза в расстановке сил на международной арене перед Второй мировой войной видится через постановку этого вопроса в принципиальном плане. А именно: ограничивался ли Сталин в своей внешней политике ответной реакцией на мировые события, вынуждаемый к этому решениями, принимаемыми в столицах великих капиталистических держав, или же он стремился играть самостоятельную и активную роль на международной арене, стараясь навязать свои правила игры в уже начавшейся «второй империалистической войне», считаясь с ее более чем вероятным перерастанием в войну «всеобщую, мировую»? Таким образом, исследовательская проблема сводится к тому, чтобы установить, насколько намерения и действия сталинского руководства соответствовали долгосрочным глобальным целям Советского Союза и каковы были эти цели.

Разбор в моих предыдущих публикациях причин и следствий пакта включал его оценку под углом обозначенной постановки вопроса, но работу вряд ли можно было считать завершенной. Ведь круг вопросов для более глубокого исследования тематики пакта включает многое. Это: особенности восприятия советским руководством Второй мировой войны, отношение Сталина и его окружения к странам капитализма, русская имперская традиция и международная практика большевизма, характер сталинского режима, советская внешняя политика и идея мировой революции и некоторые другие.

Конечно, многогранность исторических реалий 1930-х годов, сложности постижения перипетий предвоенных международных отношений вызывают мысли о тщетности попытки «объять необъятное». Не потому ли так много написано и все еще пишется по предыстории минувшей мировой войны? И не потому ли продолжаются нескончаемые споры в историографии и далеко за ее пределами о виновниках войны — прямых и косвенных? Понятно, что шансы на известную результативность исследования дает метод подхода к событиям прошлого с разных точек зрения, через их комплексный анализ. И все же есть нечто исходное, своего рода исследовательский ген, доминанта в виде предопределенности научного интереса. Этот интерес — в строго объективном видении проблем прошлого, в поисках таких путей решения этих проблем, от которых напрямую зависит мера основательности наших вопросов к истории. При этом расчет в том, чтобы воспользоваться опытом истории, ее уроками; познать передающиеся от поколения к поколению проблемы, связывающие прошлое с настоящим, а настоящее — с будущим. Конечно, ситуации из прошлого не повторяются в настоящем во всех деталях, но поскольку исторический процесс непрерывен, самое важное — постигнуть его направленность, его тенденцию.

И еще соображение методологического порядка. При анализе внешней политики сталинского руководства, приведшей к заключению советско-германского пакта 1939 г., конечно же, важно рассмотреть весь спектр обстоятельств, связанных между собой причинной связью и определяющих, каждое по-своему, те или иные существенные признаки этой политики. Но еще важнее, гораздо важнее, изучение совокупного воздействия таких обстоятельств — их воздействия как частей некой системы мотивации, как элементов единого целого, которое не может быть сведено к простой сумме воздействия различных обстоятельств.

Это возвращает нас к базовой составляющей исследовательского подхода к пакту и его оценке — принципам, положенным в основу изучения пакта, обоснованию постановки темы и определению круга рассматриваемых вопросов, критериям отбора фактического материала. То есть к исходной мировоззренческой позиции, фактически предопределяющей многое, если не все, в нашем столь глубоко разделенном мире. Для начала XXI в. (в моем понимании достигнутого уровня знаний, в том числе в познании прошлого), такая мировоззренческая позиция связана с идеями либерализма — так, как они представлены в исторической практике, позволяющей говорить о существовании современной цивилизации, с учетом наработанного опыта либеральной демократии. С идеями, нашедшими воплощение в понятиях свободы личности, свободы индивидуальной, реализуемой в условиях экономической и политической демократии. В этом, думается, особенность общемирового развития в наше время, основной вектор развития во времени и пространстве.

Не следует ли отсюда — с учетом роли советского коммуно-социализма в новейшее время, что исследовательская мысль в изучении тенденций мирового развития в XX веке должна идти скорее в русле анализа социально-политических, нежели военно-стратегических и дипломатических факторов? В конце концов, коммунизм пал в результате проигрыша в соревновании общественно-политических систем, а не в результате войны (хотя социалистический Советский Союз был одной из двух сверхдержав и, казалось бы, мог попытаться спастись, развязав глобальный вооруженный конфликт).

Конкретный, предметный исторический анализ является непременным условием для понимания мотивов сталинского руководства при заключении советско-германского пакта. Он позволяет, соотнеся непосредственные причины подписания пакта с его последствиями, определить место и роль пакта во внешней политике Советского Союза в канун Второй мировой войны — так, как это представляли себе Сталин и его ближайшее окружение. Но не только. Одновременно через такой анализ можно выйти на оценку объективной роли пакта во всей предвоенной политике Советского Союза, а еще -на оценку (точнее, на переоценку) всей сталинской внешней политики, кульминацией которой явилась Вторая мировая война. Со всеми ее долгосрочными историко-геополитическими последствиями.