Ольга Елисеева - Геополитические проекты Г. А. Потемкина

Предоставив светлейшему князю всю имевшуюся у нее информацию о шведском флоте в Карлскроне и новых военных лагерях в Финляндии, разбитых по границе с Россией, императрица делает вывод о намерениях Густава III: «Есть подозрение, будто целит на Лифляндию» {634}.

Однако позиция социетета все же заставила государыню несколько дней колебаться с отправкой послания. До 27 марта, т. е. до обсуждения сложившейся ситуации на заседании Совета, письмо лежало «в куверте» Екатерины. Но не услышав от вельмож на Совете ничего нового, императрица окончательно утвердилась в мысли о необходимости спросить мнения светлейшего князя и передала письмо курьеру. Через Дмитриева-Мамонова она дала знать Гарновскому для донесения в Елисаветград, что «желает на письмо иметь скорый, а при том и обстоятельный ответ». Сторонники Потемкина были чрезвычайно довольны обращением императрицы к Григорию Александровичу по поводу шведских дел, т. к. оно показало представителям противной партии в Совете, «что они не во всем и не везде всесведущи» {635}.

Придворная борьба на фоне угрозы новой войны чрезвычайно раздражала обоих корреспондентов. Получив тревожное письмо Екатерины 24 марта, светлейший князь отвечал ей обширной почтой 6 апреля, посвященной взаимоотношениям России и Швеции. Планы необходимых мер были написаны Потемкиным чрезвычайно быстро. Неделю заняла дорога курьера от столицы до Елисаветграда, и всего 4 дня спешная работа с ответом. Такая скорость показывает насколько серьезно Григорий Александрович принял слова императрицы.

В обратный путь с юга отправилась пространная «Записка о мерах осторожности, со стороны Шведской полагаемых», продиктованная князем своему доверенному секретарю В. С. Попову и во многих местах дополненная собственноручно. Тот факт, что Потемкин даже не приказал переписать большой документ набело, тоже говорит о крайней спешке. Екатерина хорошо читала и его руку, и руку Попова.

«Для охранения Балтийского моря и берегов Российских назначена уже часть флота в 10 линейных кораблях, четырех фрегатах, трех на шведской образец построенных и 12 других легких судах, приуготовлено 20, а в случае нужды до 50 галер, для прикрытия их два фрегата легких и особливо с запада два бомбардирские судна», - сообщал князь. К этому продиктованному куску он сделал уточняющую помету: «Когда сей флот будет крейсировать между заливов Ботнического и Финского, а малые суда около берега, тогда никакой опасности ожидать нельзя для берегов Эстляндии.

Крейсировать легким судам по берегам финляндским и в шхерах, а кораблям и фрегатам до Готланда и до Борнголта, как и всегда делалось под видом обучения людей. В случае нужды флот соединить с вооруженною в Дании эскадрою в 6 кораблях и 4 фрегатах. От датчан требовать помянутого числа. [138] Порт Кронштадтский, разумея его укрепления обеспечен, а Ревельский приложить старание хоть несколько укрепить. В присутствии флота нет способа сделать десанты. В гарнизонах здешних не достает 9857 человек. В гарнизоны весьма довольно половины. Церковных взять, да мещан и ямщиков обратить не худо бы в казаки.

Взять… для службы… с губерний Рижской, Ревельской, Полоцка, Могилевской с точным обещанием, что они по окончании войны непременно в прежние их жилища возвращены будут. С Рижской, Ревельской, Выборгской ненадежны. С Белорусских же взять, то поверьте, что половина жителей разбежится, лучше употребить средство, чтобы помещики солдат добровольно по возможности каждой дали…

Кавалерийские полки я полагал все противу Швеции, которые теперь внутри России… Уральских не брать, ибо там нужны. Калмык и черкес тоже, потому что турки через сие узнают, что нас озабочивает Швеция

По части политической. С датским двором условиться о действиях их в случае покушения шведов о диверсии. Наставить графа Разумовского, чтоб он внушал шведам, что у нас никаких во вред их замыслов существовать не может. С датчанами условиться необходимо нужно, так как и с шведским министерством добрым образом объясниться, не все пушками дела решатся» {636}.

Таким образом Потемкин предлагал императрице целую совокупность военных и политических мер, способных, по его мнению удержать агрессию Швеции. Григорий Александрович осознавал, что открытие «второго фронта» станет тяжелым испытанием для России и поэтому просил Екатерину использовать все возможные дипломатические средства, чтоб предотвратить начало войны на Балтике.

Особая записка была посвящена Потемкиным анализу обстановки в Петербурге. Князь дал понять императрице, что среди столичных чиновников существуют лица заинтересованные в обострении отношений России и Швеции, т. к. это привело бы к усилению их влияния на государственные дела. «Иной назначал себя уже и командиром» {637}. - писал Григорий Александрович. У светлейшего князя не было необходимости называть имена таких вельмож. Императрица сама должна была понять, о ком он говорит. Прямо не обвиняя никого, Потемкин все же показывал государыне, что для удовлетворения собственных амбиций некоторые члены «социетета» не остановятся и перед разжиганием новой войны, слабо при этом понимая реальную возможность для страны вести боевые действия и на севере, и на юге.

Летом ситуация на Балтике осложнилась. Екатерина пребывала в тревоге, и письма Потемкина очень поддерживали ее. «Боже мой, что бы у нас было, если бы ни последние Ваши приятные вести» {638}, - доносил из Петербурга Гарновский. «Наша публика здесь несказанно обрадована победою, на Лимане одержанною, - писала императрица 20 июня. - На три дни позабыли говорить о шведском вооружении». Яркие победы, одержанные русским гребным флотом летом 1788 г. на Днепровском Лимане очень ободрили петербуржцев, живших ощущением ежедневно усиливающейся угрозы.

Чувство сгущающихся перед разрывом со Швецией туч хорошо передано в своеобразном письме-дневнике, которое Екатерина писала 5 дней: с 16 по 20 июня. «16 июня… Здесь слухи о шведском вооружении и о намерении шведского короля нам объявить войну ежедневно и ежечасно умножаются; он в Финляндию перевел и переводит полки, флот его уже из Карлскрона выехал, и его самого ожидают в Финляндии на сих днях… 18 июня. Датчане начали со шведами говорить тоном твердым… 19 июня. Вчерашний день получено известие о шведском флоте, что он встретился с тремя стопушечными кораблями нашими, кои пошли вперед к Зунду, и шведы требовали, чтоб контр-адмирал фон-Дезин им салютовал… Июня, 20 числа. Сего утра из Стокгольма приехал курьер с известием, что король свейской прислал к Разумовскому сказать, чтоб он выехал из Стокгольма…» {639}.

Екатерина как бы выжидала завершения событий или прояснения ситуации, прежде чем отправить Потемкину тревожное письмо. В эти дни перед ней стояли два важных вопроса, касавшиеся разрыва со Швецией. «Если б ты был здесь, я б решилась в пять минут, переговоря с тобой» {640}. - писала императрица 4 июня. Сразу после повреждения черноморского флота бурей государыня обещала сформировать на Балтике эскадру и отправить ее в Архипелаг. К лету 1788 г. эскадра была готова, но в условиях обострения отношений со Швецией Екатерина не знала отсылать ли ее от русских берегов. Григорий Александрович, понимая, как необходимы дополнительные корабли на Балтике, первым освободил императрицу от данного ею слова. [139]Блестящие победы на Лимане показали, что русская сторона способна и малыми силами противостоять турецкому флоту. «Мы лодками разбили в щепы их флот и истребили лучшее… - писал Потемкин 19 июня 1788 г. - Вот, матушка, сколько было заботы, чтоб в два месяца построить то, чем теперь бьем неприятеля. Не сказывая никому, но флот Архипелажский теперь остановить совсем можно… Бог поможет, мы и отсюда управимся» {641}.