Александр Чудинов - Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза

С другой стороны, сами ученые и, в частности, руководители Академии наук считали Тюрго человеком своего круга и в большинстве с симпатией относились к его политике. «Послом республики наук» при генеральном контролере финансов выступал его друг и ближайший помощник, знаменитый математик М.Ж.А.Н. Кондорсе. «Это ученый муж, вечно поглощенный вычислениями и таблицами, вкладывающий свое личное честолюбие в упорядочение мер измерений, человек, которого Тюрго занимает и который занимает Тюрго самыми разнообразными научными проблемами, как самыми абстрактными, так и самыми практическими: таблицами импорта леса, улучшением мер емкости для вина, а затем переводами произведений Эйлера, учением о гидравлике аббата Боссю, терапевтическим методом лечения опущения желудка Готье и тут же планом Лонпандю, который должен обеспечить водный путь из Лиона в Гавр через Париж…» [313]

Впрочем, горячие симпатии к Тюрго испытывали не только великие парижские ученые, но и провинциальные любители наук из Риома. В тех спорах, которые развернулись во Франции вокруг реформ Тюрго, товарищи Ромма безоговорочно причислили себя к «тюрготистам», и Дюбрёль как-то даже попенял своему другу за то, что тот позволил себе критические высказывания в отношении отдельных аспектов политики этого министра. Ромму пришлось оправдываться: «Я счел бы себя оскорбленным, мой дорогой друг, если бы кто-то другой, а не Вы, назвал меня “антитюрготистом”, и я бы потребовал у него объяснения причин подобного поношения; Вам же я лишь напомню о своих предыдущих письмах, где мне приходилось говорить о г-не Тюрго» [314].

Действительно, Ромм с большим интересом и сочувствием наблюдал за действиями Тюрго и постоянно сообщал друзьям новости об отношении к нему двора и о его очередных политических шагах [315], но, в отличие от земляков, не причислял себя ни к одной из «партий»: ни к приверженцам Тюрго, ни к противостоявшим им сторонникам Ж. Неккера: «Вы меня упрекаете, – писал он Дюбрёлю, – в том, что я, по Вашему убеждению, встал на сторону Неккера».

И как я мог это сделать? Я не читал ни Бодо, ни Дюпона, ни Неккера, ни Сори, ни Кондорсе [316]и совершенно не хочу этого делать. Со всех сторон мой слух терзают крики спорщиков, не вызывая у меня, однако, ни малейшего желания ознакомиться с аргументами тех или других. Я не думаю, что для человека, стремящегося сделать карьеру в области, диаметрально противоположной политике, коммерции и финансам, жизненно необходимо вставать в ряды той или иной партии [317].

Тем не менее и в сфере науки, хотя она и представляла собою, по мнению Ромма, «диаметральную противоположность политике», поддержка власть имущих была необходима для успешной карьеры. Ромм это отлично понимал и достаточно рано стал обзаводиться знакомствами в окружении министра. Уже в марте 1775 г. он вместе с М. Болатоном де ла Першем (парижским кузеном риомского Болатона) посетил в Версале его родственников – Дюпре де Лиля, врача при дворе графа Прованского, и Леклерка, бывшего помощника генерального контролера финансов Террэ [318], предшественника Тюрго. Через Леклерка Ромм познакомился с г-ном Пэзаном (Pesant), секретарем Тюрго [319]. Однако это знакомство каких-либо существенных последствий не имело. Возможно, потому что Ромм еще не решил, каким образом можно побудить министра принять участие в судьбе безвестного провинциала.

Лишь год спустя Ромм подготовил проект, достаточно конкретный и масштабный для того, чтобы привлечь внимание главы правительства, и с ним при поддержке влиятельных покровителей обратился к Тюрго. Идея Ромма, по словам де Виссака, состояла в радикальном преобразовании существовавшей в Риоме «Академии манежа», где с начала XVII в. обучали молодых дворян верховой езде и фехтованию. После создания в 1776 г. в овернском местечке Эффиа на базе местного ораторианского коллежа военной школы «Академия манежа» фактически стала ее подразделением. Ромм же предложил учредить в Академии кафедру математики и экспериментальной физики, которая должна была решительно изменить содержание и качество образования в этом учебном заведении. Сам он выразил готовность взять на себя ответственную и почетную миссию руководителя этой кафедры [320].

Я не случайно использовал формулировку «по словам де Виссака», так как этот историк имел в своем распоряжении наиболее широкий круг документов, имеющих отношение к «академическому проекту» Ромма. Сегодня же мы располагаем только рядом писем Ромма Дюбрёлю, где упоминается об этом предприятии. Первое из них датировано 4 мая 1776 г. Начинается оно с такой фразы: «Мой дорогой друг, Вы оказали мне величайшую услугу, передав информацию о проекте, которую я Вам доверил, тем уважаемым людям, коих Вы мне назвали в своем последнем письме» [321]. Иными словами, задумка Ромма уже обсуждалась ранее в их переписке – в тех ее фрагментах, которые до нас не дошли.

Но как долго к тому времени Ромм занимался данным проектом? Об этом мы можем только догадываться, поскольку соответствующие документы, цитируемые де Виссаком, не датированы. О том, что к подготовке «академического проекта» Ромм приступил достаточно заблаговременно, мы можем косвенно судить по снижению его активности в изучении медицины. Последние по времени аттестации о сдаче экзаменов, находящиеся в архиве Ромма, датированы июнем – июлем 1775 г. [322]А это дает основание предположить, что если он и записался на курсы следующего триместра, то осваивал их не настолько прилежно, чтобы подготовиться к итоговым экзаменам. Конечно, не стоит упускать из виду и вероятность того, что аттестации за более поздний период все же существовали, но в дальнейшем были просто утрачены. Однако в уже упоминавшемся письме от 4 мая 1776 г. есть фраза, которая, похоже, является ответом на выраженную друзьями Ромма озабоченность относительно состояния его медицинских штудий: «По поводу медицины я считаю так же, как и Вы; но боюсь, у меня не будет недостатка во времени, необходимом для завершения курсов, на которые я записался. Однако нам придется решать этот вопрос, только если дело получит благоприятный исход, в чем пока еще можно сомневаться» [323].

По-видимому, Дюбрёль выказал обеспокоенность тем, что Ромм, занимаясь своим «академическим проектом», забросил изучение медицины, почему тот и уверяет его, что, пока проект не принят, времени для занятий хватает, и только если задуманное увенчается успехом, тогда и придется решать, как быть дальше. Иначе говоря, какое-то основание для беспокойства у друзей Ромма все же было, и, вполне возможно, отсутствие в его архиве аттестаций за период после июля 1775 г. связано именно с тем, что занятость подготовкой «академического проекта» заставила Ромма отодвинуть медицину на второй план. Если это предположение верно, подготовка проекта заняла как минимум несколько месяцев.