Лев Остерман - Римская история в лицах

Муциан во главе сирийских легионов начинает посуху двигаться к Италии. Ему предстоит долгий путь. Командиры паннонских легионов совещаются о плане своих действий: укрепиться ли в Альпах и ждать подхода легионов из Мезии, а потом и Муциана или самим начать вторжение в Италию. Большинство высказывается за ожидание. Только Антоний Прим яростно отстаивает идею немедленного наступления. Он говорит о разложении войска, пришедшего с Вителлием. Предупреждает, что после получения известия о восстании тот вызовет свежие, не утратившие боеспособность легионы из Германии и Британии. Они прибудут раньше, чем сирийцы Муциана.

«Я не просто убеждаю вас в преимуществах этого плана, — говорит Антоний, — я готов сам и осуществить его, если только никто мне не помешает. Ваш час еще не пробил, оставайтесь с легионами, мне довольно одних легковооруженных когорт. Скоро вы услышите, что путь в Италию открыт, и Вителлию нанесен решительный удар. И тогда вы радостно двинетесь вслед за мной по пути, проложенному победителем». (Там же, 3, 2)

«Глаза Антония горели, — продолжает Тацит, — он говорил резким громким голосом, стараясь, чтобы его услышало возможно больше народу: в помещение, где шел совет, понемногу собрались и центурионы, и кое-кто из солдат. Доводы Антония сыпались в таком изобилии, что заколебались даже люди осторожные и предусмотрительные. Толпа признавала теперь только одного вождя, только одного человека превозносила до небес и презирала всех прочих за слабость и нерешительность». (Там же, 3, 3)

Немедленное выступление Антония Прима во главе большого отряда добровольцев было решено. А в это время Вителлий в Риме, распустив прежний преторий, набирает новый — шестнадцать когорт вместо обычных девяти. Берет кого попало. Римский гарнизон, в который вливается двадцать тысяч человек, становится ненадежным и неуправляемым. Во главе претория император ставит двух префектов. Один — ставленник Цецины, другой — Валента. Давняя вражда фаворитов разгорается. Вителлий поддерживает то одного, то другого. Легионы, расквартированные в муниципиях, не готовятся к боям, забывают лагерную жизнь, их силы тают. Сам принцепс предается наслаждениям и о будущем старается не думать. Тацит утверждает, что за несколько месяцев он ухитряется проесть пятьдесят миллионов денариев.

. Но вот приходят первые известия о мятеже восточных и дунайских легионов. Потом сообщение о том, что отряд Антония Прима уже в Италии. Как тот и предполагал, Вителлий вызывает легионы из Германии и Британии. Но мятежники забрасывают их подметными письмами, и легионы не спешат на вызов императора, выжидают. Навстречу Антонию под командой Цецины выходит отряд пришедших с Вителлием германцев. Вслед за ним выступают отдельные подразделения еще десятка легионов. Солдаты в плохой форме: изнурены непривычной жарой, идут медленно, несомкнутым строем. Они направляются в долину Пада, все к той же печально знаменитой Кремоне. То ли поддавшись обиде и слепой ревности к Валенту то ли сориентировавшись в общей ситуации, Цецина, по свидетельству Тацита, «принялся разными хитростями восстанавливать центурионов и солдат против Вителлия, которому они были фанатически преданы». (История, 2, 101)

В это время со стороны противника вслед за отрядом Антония Прима в полном составе выступают еще два паннонских легиона. Сам же Антоний, не дожидаясь их подхода, двигается дальше вперед. У Цецины заведомо больше людей, и он мог бы разгромить Антония, но занят тем, что уговаривает своих воинов присягнуть Веспасиану Кого-то ему удалось убедить, но большинство возмутилось. Цецину заковали, выбрали командующих и собрались идти на соединение с другими частями вителлианцев. Антоний Прим, воспользовавшись сумятицей, рискнул начать сражение. Оно шло с переменным успехом, потом с обеих сторон подошли основные силы. Ожесточенная битва длилась всю ночь. Теперь под командой Антония сражались паннонские и мезийские легионы. Со стороны вителлианцев было не меньше солдат, но не было единого полководца. В конце концов им пришлось отступить к Кремоне. Возможность взять штурмом ее хорошо оснащенную крепость казалась весьма сомнительной. Но Антоний обещал солдатам отдать город на разграбление. Это заметно прибавило им рвения и упорства. Последнее и решило дело. В какой-то момент защитники Кремоны дрогнули. Крепость пала. В течение четырех дней в городе не стихала вакханалия грабежа, после чего он был сожжен дотла.

Через несколько дней после выступления Цецины Вителлию удалось выпроводить к театру военных действий и Валента. Он поехал без войска, со свитой своих наложниц, и вовсе не торопился. Узнав в пути об измене Цецины, запросил подкреплений. Ему прислали три когорты преторианцев и британскую конницу Тем временем пришло известие о разгроме под Кремоной. Валент бросил присланный ему отряд и скрытно отплыл в Галлию. Он рассчитывал поднять остававшиеся там римские армии и германские племена на новую большую войну Бурей его корабли отнесло к островам близ Массалии, где он был арестован моряками прокуратора Нарбонской Галлии Паулина — давнего друга Веспасиана.

Между тем в Риме Вителлий, будто предчувствуя свой близкий конец, еще роскошнее пирует и развлекается. Он даже не помышляет о том, чтобы готовить войско к предстоящим сражениям, обратиться к солдатам с речью или хотя бы показаться народу. Только получив известие об измене Цецины и его аресте, император выступил на многолюдном собрании граждан, воздав хвалу солдатам за проявленную ими верность. В сенате он произнес пышную речь, после которой сенаторы осыпали его выражениями самой льстивой преданности.

После Кремоны Антоний Прим повел себя в Северной Италии, как в завоеванной стране. Его легионеры грабят мирное население деревень и городов. Антоний разрешил им самим выбрать центурионов вместо убитых. Выбрали самых смутьянов. Теперь уже не солдаты подчиняются командирам, а командиры зависят от произвола солдат. Приближается зима. Легионы Муциана подходят к границам Италии, но Антоний не желает делить плоды своей победы с главнокомандующим. Хотя его войско не обеспечено продовольствием и снаряжением для зимней кампании, он приказывает разведать проходы в Апеннинах, намереваясь безотлагательно двинуться на Рим. Муциан обеспокоен молниеносными успехами Антония и опасается, что тот оттеснит его от победы. Переписка между ними приобретает резкий характер. Оба посылают свои жалобы в Александрию.

Когда в Рим пришло известие о поражении при Кремоне, Вителлий сначала постарался его замолчать:

«...в городе было приказано не разговаривать на эту тему, и потому только ее повсюду и обсуждали. Если б подобные разговоры не запрещались, люди вели бы речь о действительно произошедших событиях, теперь же, когда говорили тайно, по городу расползались слухи один ужаснее другого. Полководцы флавианской партии (сторонники Веспасиана. Он ведь из рода Флавиев. — Л.О. ) всячески содействовали распространению этих слухов. Захваченных в плен разведчиков Вителлия водили по всему лагерю флавианцев, давали им воочию убедиться в силе победоносной армии, после чего отпускали на волю. Всех их Вителлий тайно допрашивал, а потом казнил». (Там же, 3, 54)