Константин Иванов - Средневековые замок, город, деревня и их обитатели

В этой зале было три подиума (они же столы) разных размеров. На подиуме средних размеров стояла церковь с расписными стеклами и колоколом [19] Во время пиров было в обычае устраивать различные зрелища с помощью механических приспособлений. Происходило это обыкновенно, чтобы занять внимание гостей между переменами блюд, откуда забава эта и получила название интермедии. .

На большом подиуме сидели двадцать музыкантов; из них каждый играл на своем инструменте, когда наступала его очередь. Здесь же был приготовлен замок, для второй перемены блюд, вроде Лузиньянского [20] Лузиньянский замок — фамильный замок Лузиньянов, одного из самых знатных французских родов, крупнейший во Франции. Был построен предположительно в X веке и разрушен во время религиозных войн в XVI веке. Существует легенда, согласно которой самый первый замок был построен водным духом, феей Мелюзиной, бывшей супругой одного из владельцев имения Лузиньян. ; на главной башне его была изображена в виде змеи Мелюзина, а две меньшие башни были предназначены для выбрасывания померанцевой воды в устроенные кругом замка рвы. Развлечением во время третьей перемены должно было служить изображение пустыни, в которой бился тигр со змеем. Четвертое изображение представляло дикаря на верблюде, как бы отправляющегося в дальнее путешествие. Пятая картина должна была состоять в следующем: некий человек бил палкою по кусту, из куста вылетали птички, и их поедали дама и рыцарь, расположившиеся у самого куста. Дама улыбалась и как бы говорила, что человек этот безумно тратит свое время, работая на других.

Наконец, для последней перемены, было предназначено изображение сумасшедшего, мчавшегося на медведе через горы, покрытые инеем и льдом.

На третьем подиуме — для почетных гостей — стояла башня, возвышавшаяся до самого потолка [21] «Невозможно представить себе без удивления, какими размерами должна была отличаться зала, в которой могли помещаться такие огромные столы, с приспособлениями для механизмов, необходимых для различных передвижений фигур». Так говорит La Curne de Sainte-Palaye (Жан-Батист де Ла Кюрн де Сент-Пале (1697–1781) — французский историк, филолог, лексикограф. — Прим. ред.), описывая роскошный банкет, происходивший при дворе бургундского герцога Филиппа Доброго (1396–1467). .

Как только была прочитана молитва и все заняли свои места, человек, стоявший на вышке огромной башни, протрубил в рог. Вдруг открылись четыре окна в башне, и из каждого окна выпрыгнуло по кабану, трубящему в трубу, и много других, странных фигур. Когда они вернулись в окна, последние опять затворились, но сейчас же раскрылись снова, чтобы дать дорогу трем овечкам и козлу, отлично сделанным; козел играл на волынке, а овцы на дудочках. Потом вооруженный человек, находившийся на верху башни, вызвал менестрелей, которые спели песню и вернулись в башню подобно всем прочим. Наконец, из окон появились четыре серых осла и вполне прилично пропели песенку следующего содержания:

Тут вдруг заиграл орган в церкви, стоявшей на первом столе, а менестрели, сидевшие в укреплении, произвели такой шум, что казалось, будто слышатся и звуки рогов, и крики охотников в лесной чаще.

Эти сцены весьма удивили гостей, которые, однако, не забывали потягивать рейнвейн из прекрасных стаканов зеленого стекла или из рогов, украшенных золотыми и серебряными кольцами. С такой же охотой они и кушали; в их распоряжении было много прекрасных блюд: колбасы, начиненные мясом каплуна, оленье рагу, бараньи ноги, приправленные шафраном, кабанье мясо с изюмом и сливами, жареные ржанки, арденнские куры, соус из вареной моркови, прекрасные хлебы; кроме того, здесь были пирожные в виде растений, животных и разных фигур. Но особенное внимание обращал на себя новый овощ, прибывший от мавров из Испании и называвшийся испанской зеленью или шпинатом — так, по крайней мере, называл ее распорядитель обеда, сидевший на высоком кресле у поставца, обремененного серебряной посудой. Он раздавал приказания слугам, разносившим кушанья, кухонным мальчикам, вертельщикам и прочим.

Кравчий, правая рука которого была обернута полотном из Брюгге, белым, как снег, резал хлеб и давал его пробовать особому прислужнику; то же самое он делал и с соусами, обмакивая в них ломтики хлеба; кроме того, он сам пробовал по кусочку от каждого кушанья.

Вот подали наконец седьмую перемену — «золотое блюдо»; называлось оно так потому, что у птиц, составлявших его, были позолоченные лапки и клювы. Тогда-то и разыгралось специально предназначенное для этого званого обеда действо.

В дверях залы показался великан-сарацин в мавританском тюрбане на голове. Он вел слона, покрытого алым бархатом. На слоне стояла палатка, в которой находилась дама, одетая в глубокий траур. Взглянув на общество, она обратилась к сарацину с такими словами:

Сарацин остановил слона перед самым хозяином. Тогда дама подняла свою вуаль и сказала:

Невозможно было понять, что дама изображала собой Восточную церковь: она просила помощи против сарацин, которые поступали дурно с паломниками и разоряли святые места [22] Подобная же интермедия была разыграна в 1453 году при дворе Филиппа Доброго, герцога Бургундского, в Лилле. Подробное описание ее сохранилось в хрониках Матье де Куси (Mathieu de Coucy; 1420–1482) и Оливье де Ламарша (Olivier de la Marche; 1425–1502), бывших ее свидетелями. .

Не успело улечься возбуждение среди присутствующих, как паж, стоявший у дверей, трижды протрубил в рог и в дверях показался герольд. Он держал в руках серебряное блюдо, к которому был привязан живой фазан, украшенный золотым ожерельем с жемчужинами, сапфирными камнями и рубинами. Вместе с герольдом вошли две девушки, а также рыцарь в полном вооружении с копьем на изготовку, как будто готовый сейчас же сражаться за веру.