Константин Иванов - Средневековые замок, город, деревня и их обитатели

Но посмотрите, что это за процессия проходит в стороне через площадь? Похоже, кого-то изгоняют из города? Да, это гонят прокаженных. Их несколько человек. Они только что отстояли мессу в соборе. С ними идет священник в облачении, с крестом в руке. Он роздал им освященное платье, обувь, сосуд для питья, корзину для пищи и трещотки, звуком которых они должны будут отгонять всех, приближающихся к ним. Больница для прокаженных, устроенная за городской чертой, не примет этих несчастных: она полна. Им придется поселиться за городом в поле, в одинокой хижине. Здесь пропоют заупокойные молитвы, на покрытые головы несчастных посыплют земли, а перед расставаньем священник скажет им слово утешения: «Наши молитвы и милостыня будут с вами». И дверь их хижины закроется, как крышка гроба. Временами, конечно, они будут выходить из своей могилы, но непосредственное общение их с остальным человечеством порвано окончательно: они умерли для него. В знак этого перед их одинокой хижиной поставят деревянный крест… [44] Считаем не лишним отметить здесь, как исключение, несколько странный обычай, существовавший в Амстердаме. Там прокаженные имели два радостных дня в году. В эти дни они разъезжали по всему городу на санях, при звуках труб и барабанов и собирали подаяния. Представьте только себе подобный поезд!

Среди лиц, сопутствующих изгоняемым из городских пределов прокаженным, обращают на себя наше внимание несколько женщин. Это — бегинки. Он одеты в ниспадающие до самой земли темно-серые платья, на головах их белые покрывала, в их руках четки бесконечной длины. Вы приняли бы их за монахинь, но они не составляют монашеского ордена и не живут в монастырях. Правда, они отреклись от мира и живут подаянием, но главная цель их жизни не молитва; они отреклись только от мирских удовольствий, от светской жизни, от жизни среди себе подобных, но не порвали совершенно связей с ними. Они служат великой цели — помогать страждущему человечеству, облегчать людские немощи. Селятся они обыкновенно вдвоем-втроем в небольших домиках с крестами над дверьми. Эти домики так и называются «Божьими домами». В нашем городе бегинок около сорока. Без них трудно представить себе средневековую улицу или площадь.

Кого, впрочем, только нет на этой площади! Вот прогуливаются дворяне-щеголи. Движенья их, несомненно, стесняются необыкновенно узким платьем. На них — все в обтяжку. Полукафтанье надевается чрез голову, да и то с трудом. На ногах сапоги ярких цветов с длиннейшими и узенькими носками. Но всего более удивляет нас чрезвычайная пестрота костюмов. Она доходит до безобразия: одна половина платья делается из материи одного цвета, другая — из другого. Вырезные зубчики по краю полукафтанья, навешенные бубенчики, золотые, на шеях серебряные и медные цепи, украшенные алмазами, яхонтами, фанатами, бирюзой. У каждого с боку свешивается меч, на голове или небольшая шляпа с пером, или что-то вроде капюшона. На некоторых короткие плащи. Взгляните, например, на этого субъекта! Одна нога у него голубая, другая красная, довольно низко расположился толстый, обитый металлическими пластинками пояс, а красное полукафтанье снабжено необыкновенно широкими рукавами, которые резко суживаются у кисти руки, так что совершенно обхватывают ее.

Полную противоположность этому господину представляет прогуливающийся по площади ученый: его длинное, широкое, ниспадающее до полу и даже волочащееся сзади платье голубого цвета, с длиннейшими, подбитыми мехом рукавами, напоминает рясу священника. На плечах его — металлическая цепь, к которой привешены бубенчики. А вот и почтенные бюргеры в своих широких, ниспадающих до колен кафтанах коричневого, черного, темно-красного цветов…

Резко выделяется из уличной толпы паломник, идущий в святые места. На нем — полотняные шаровары, широкий опоясанный кафтан, спереди которого, как и на широкополой шляпе, нанизаны раковинки, в руке — длинный посох, сбоку — сума и переплетенная ремнями фляжка. От всей фигуры его веет спокойствием и смирением: так и ждешь, что он присядет на какой-либо лавочке, прислонит к стене свой посох и начнет рассказ о виденном и слышанном.

Гремя колокольчиками, которыми обвешаны их пестрые узкие костюмы, проходят фокусники и акробаты. Следом за ними идет монах в сильно поношенной темной рясе, опоясанной веревкой. От монахов-проповедников он отличается тем, что порой не хуже фокусников потешает публику: то продаст реликвию — разумеется, не настоящую, то объявит, что знает, где зарыт богатый клад. Недавно он показывал на этой же площади ящик со змеями, теперь с самым серьезным видом прописывает своему собеседнику, конечно за плату, сомнительный рецепт от зубной боли. Иногда ему сопутствует помощник и выкрикивает во всеуслышание его достоинства и знания…

Но посмотрите на молодых людей, которые, очевидно, только что вошли в город и никогда в нем раньше не бывали! Они выдают себя любопытством. Это странствующие школяры. Кто же они такие и откуда они взялись? Между школами, основанными почти во всех городах, в ту пору, к которой относится наш очерк, некоторые приобрели особенную славу. Бывало и так, что в одной школе, в одном городе особенно хорошо преподавался один предмет, в другом — другой. Отсюда и возникли школяры, которые блуждали из города в город в поисках знаний. Послушают, поучатся здесь, пойдут в другое место. Кое-кто из таких школяров находил наконец искомое, избирал себе предмет, где-то оседал и серьезно отдавался науке, чтобы потом возвратиться домой уже в качестве ученого. Но так благополучно кончали далеко не все.

Школяры жили подаянием от знатных людей, получали от них одежду и деньги. «Пусть знатные люди, — говорится в одной из песенок, распевавшихся ими, — дают и подарки знатные: золото, одежды и тому подобное…» Но, получив деньги, они живо проматывали их и начинали терпеть нужду в самом необходимом. Многих бродяжничество развращало, и они прекращали свою погоню за знаниями, но не прекращали свои странствия. Они старели в постоянных переходах с места на место, пополняя собою толпы нищих, готовых на всякое бесчинство, на всякое дурное дело. Нищие составляли целые отряды; чтобы разжалобить народ, они притворялись больными, калеками, рисовали себе сыпь на теле и т.п. Разумеется, среди нищей братии находилось немало и настоящих калек, действительно больных, несчастных людей, имевших законное, но тяжелое право рассчитывать на милосердие людей имущих и здоровых…

Скоро снимут с башни красный флаг, и торговля на площади прекратится. Телеги, привезшие товары в город, покатят из него пустые. За ними потянутся возы, нагруженные городскими товарами. Площадь опустеет. Сегодня ратманы будут довольны. Торг прошел сравнительно спокойно: только один человек ранен да поймано несколько воришек. Обычно бывает намного хуже.