Николай Манвелов - На вахте и на гауптвахте. Русский матрос от Петра Великого до Николая Второго

Вот как описывает такой «угол» в повести «Матроска» [237] Опубликована в 1895 году. Константин Станюкович:

«Эта низенькая комната с русской печью, покосившимися углами и двумя окнами почти в уровень с немощеным переулком поражала своею чистотой. Видно было, что хозяйка привыкла к порядку и заботилась о том, чтобы придать своему скромному жилью уютный вид.

Ситцевый чистый полог разделял комнату на две части. В одной был небольшой стол, покрытый цветным столешником [238] То есть скатертью. , несколько стульев, шкапчик с посудой, гладильная доска и корзины с просушенным бельем. За пологом главное место занимала большая двуспальная со взбитой периной кровать, прикрытая разноцветным ватным одеялом, горкою подушек в свежих наволочках. Большой красный сундук с бельем и платьем, запертый висячим замком, дополнял убранство спаленки. Прямо против кровати, в переднем углу, была устроена божница [239] Божница — полка либо киот с иконами. с несколькими образами, суровые лики которых выдавали старообрядческое письмо. Перед образами теплилась лампада и стоял ряд тонких свечей желтого воска, которые зажигались по праздникам.

Покатый пол, сиявший белизной своих выскобленных и чисто вымытых досок, украшался “дорожкой ” из черной смолистой пахучей пеньки. Самодельные ситцевые шторки закрывали окна от любопытных глаз, и на подоконниках красовались горшки с цветами, преимущественно геранью. А на выбеленных стенах висело несколько лубочных картин духовного содержания и — между ними — большая раскрашенная литография, изображающая грешников в аду».

Стремление нижних чинов перевести к месту службы свои семьи приобретало зачастую такую массовость, что флотское начальство пыталось регулировать приток «женок» и детей в военно-морские базы законодательными методами. 15 февраля 1856 года Инспекторский департамент Морского министерства издал особый циркуляр, в котором отмечалось, что « семейные нижние чины Морского ведомства, преимущественно из поступивших в недавнее время на службу и оставившие свои семейства на родине, нередко вызывают их оттуда, не предварив об этом своего ближайшего начальства и не получив следственно ни разрешения на такой вызов, ни удостоверения в возможности быть помещенными в казенных квартирах.

Последствием этого бывает, что семейства, по прибытии к мужьям, если казенного помещения получить не могут, проживают на собственном иждивении, приходят в совершенную бедность и, опираясь на это, обременяют начальство просьбами о казенном помещении, за неимением которого и само начальство в большом затруднении ».

В этой связи Инспекторский департамент потребовал объявить всем женатым нижним чинам строжайший запрет на вызов семей без разрешения начальства. Таковое разрешение могло быть выдано в двух случаях — при наличии свободных помещений, а также при способности отца семейства либо самого семейства снять себе «угол» для проживания.

Со временем в ряде городов образовались целые «слободки», где жили семейные матросы. Слободами в России именовали обособленные поселения, чаще всего за городской чертой.

Так, большие матросские слободы были во вновь основанном Санкт-Петербурге, причем располагались они в разные годы в разных местах. Первые появились в районе Адмиралтейства, на месте современных Морских улиц. Были также слободки в районе современной Охты.

Была «матросская слобода» и в Москве, вот только к морякам она имела крайне опосредованное отношение, и матроски в ней никогда не жили. Дело в том, что «матросами» в Москве XIX века именовали работников парусной фабрики, располагавшейся на берегах Яузы. Позже в тех местах была создана и богадельня для старых и увечных одиноких матросов. По ней получила название улица Матросская Тишина.

В 1870-х годах матросская (« экипажная ») слободка появилась и в недавно появившемся на карте порту Владивосток. «Экипажной» ее именовали потому, что здесь выдавали небольшие земельные участки нижним чинам Сибирского флотского экипажа. Главная улица слободки была, естественно, Экипажная, а остальные носили имена кораблей, входивших в состав Сибирской флотилии, — Абрекская (в честь винтового клипера «Абрек»), Тунгусская (в честь винтовой шхуны «Тунгуз»), Маньчжурская (в честь винтового транспорта «Маньчжур») и Японская (в честь винтового транспорта «Японец»). Не был забыт моряками и соседний овраг, именовавшийся «Гайдамакским» в честь винтового транспорта «Гайдамак»).

Лучшим вариантом для жены матроса было устроиться «при флоте», то есть обслуживать морских офицеров. Чаще сего матроски занимались стиркой белья (указание на это есть и в интерьере вышеописанной комнаты), приготовлением пищи, а также уборкой в офицерских квартирах.

Случалось, конечно, что женки нижних чинов оказывали офицерам и другие виды «услуг». Впрочем, мужья за этим активно следили, привлекая друзей и сослуживцев. Бывало, что женкам-прачкам категорически запрещалось брать белье у холостых офицеров. Что же касается ухажеров из числа нижних чинов, то случались даже их убийства ревнивыми мужьями.

Отношение к вдовам и детям погибших и умерших на службе моряков было традиционно крайне благожелательным.

Еще Морской устав Петра Великого требовал давать вдовам и детям убитых в сражении ту долю добычи, что причиталась покойным. Если же кормилец умирал от увечий, полученных в результате боя, либо от старости, то жене полагалась одна восьмая доля от его содержания, а детям — одна двенадцатая.

Вдове матроса в возрасте от 40 лет и старше пенсия полагалась до смерти. Если же супруга умершего была моложе 40 лет, то было возможно два варианта — либо ей выплачивали единовременно годовое жалование супруга, либо уравнивали в правах с предыдущей категории (впрочем, только в том случае, если она была столь увечной, что не могла выйти замуж). Дети мужского пола пользовались пенсией до десяти лет, а женского — до 15 лет.

«Во всем свете у нас только два верных союзника — наша армия и флот. Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас», — сказал как-то император Александр Третий. Но на практике говорить о неких «союзнических отношениях» между родами войск было нельзя. Напротив, между солдатами и матросами постоянно возникали трения.

Возможно, главной причиной нелюбви солдат к матросам было пайковое довольствие. С «раскладкой» для нижнего чина флота мы уже знакомы, теперь имеет смысл обратиться к сухопутным продовольственным нормам.

Как ни странно, но на 1913 год основной паек был одинаковый. Как во флоте, так и в армии на человека в день полагалось два фунта и 25,5 золотника муки, которую могли заменить тремя фунтами печеного хлеба либо двумя фунтами сухарей. Крупы отпускалось 32 золотника (в гвардии — 40 золотников, а в отдаленных местностях — 48 золотников). Чая — 0,48 золотника.