Борис Котельников - Балтийская легенда

— Да, итоги неутешительны. Прошло столько времени, а мы с вами не можем найти убийц. Гибель нашего осведомителя, без сомнения, дело рук государственных преступников, которые до сих пор гуляют на свободе. Между тем суд над ними — великолепный материал для доказательства правоты наших мер. Тогда ни один либерал не заикнется о том, что мы якобы действуем жестоко.

— Вся агентура, и наша и полиции, имеет соответствующее задание, — заговорил подполковник. — Обещаны большие поощрения…

— Это все известно. — с явным неудовольствием перебил его Мезенцев. — А в штабе дружины имеется наш человек?

— С гибелью агента связь с заговорщиками нарушена, — ответил Никишин. — Квартира, где собирался их штаб, неожиданно сменена. Мало того, сама дружина реорганизуется, сокращается. Двое известных нам лиц, состоявших в ней, остались не у дел.

— С недавних пор в городе действует чья-то очень опытная рука, — проговорил Мезенцев.

— Без сомнения, — подтвердил полицмейстер.

— Да вы садитесь, господин Цицерошин, — сказал полковник, спохватившись, что полицмейстер все еще стоит.

— А не кажется ли вам, что Оскар Минес и есть этот новоявленный реорганизатор? — проговорил подполковник. — В городе он недавно. Выступает с ярыми антиправительственными речами. В конце июня тайно был на борту крейсера «Память Азова». А на днях опять видели, как он с барышней, которая с ним бывает на митингах, в лодке подплывал к крейсеру.

Заметив, что полковник только нетерпеливо кивает головой, подтверждая., что все это уже известно, Никишин стал выкладывать новые факты.

— Установлено, что Минес, он же Степан Петров, снимает квартиру в доме номер девятнадцать по Малой Юрьевской, устраивает свидания с подозрительными личностями из матросов и мастеровых. Наконец, Минес-Петров дважды откровенно уходил на улице от слежки наших людей. Какие же еще нужны улики? Пора его арестовать.

— Не горячитесь, Иван Андреевич, — ответил Мезенцев. — Все эти сведения собраны лишь на основании агентурных данных. Они, безусловно, соответствуют действительности, и я не сомневаюсь, что перед нами антиправительственное лицо. Но, согласитесь сами, для следователя, а тем более для суда, не хватает достаточно убедительных доказательств преступности названной вами личности. У нас нет даже намека на то, что Минес-Петров связан с дружиной, а тем более причастен к убийству в море. На наш запрос относительно Минеса-Петрова Петербург молчит. Это тоже что-то значит. Да и в городе ли он? За последние дни в агентурных донесениях о нем ни слова.

На это подполковнику Никишину, непосредственно ведавшему секретной службой, ответить было нечего: Минес-Петров действительно как в воду канул.

В кабинет вошел адъютант и положил перед полковником бланк с текстом, написанным от руки.

— Благодарю, можете идти, — сказал адъютанту Мезенцев, впиваясь глазами в поданную бумагу. — Час от часу не легче! Шифрованная депеша из Петербурга. Нас предупреждают, что из Гельсингфорса в Ревель на рыбацкой лодке для эстонских боевиков отгружено оружие и динамит. Высадка предполагается в черте города. Захват злоумышленников на берегу категорически запрещается. Лодочнику дать возможность отплыть в Финляндию. Об аресте группы террористов доложить шифровкой. Что скажете, господа?

Отто знал, что Аст, более известный в городе под именем Румора, сотрудничает в одной либеральной эстонской газете. Поэтому из Нымме направился прямо в редакцию. Пришел он, когда работа над номером была в разгаре. По коридору сновали сотрудники с рукописями, гранками, иллюстрациями. Отто ходил по полутемному коридору, заглядывая в комнаты. Открыл дверь с табличкой «Местные новости». За столом у окна сидел белобрысый, лет тридцати, репортер, одетый в пестрый костюм, в ярких, почти красных ботинках.

— Не понимаю… что… что? — кричал репортер в трубку телефона. — Ах, самоубийство? Прекрасно! Очень хорошо! — застрочил белобрысый в блокноте. — Еще что? Случился пожар? Где? Сгорел дом? Человек остался в огне? Так это же великолепно, просто великолепно!.. Спасли? Жаль, жаль, была бы изюминка… Больше ничего?.. Признателен вам за сообщение. До свидания, господин пристав…

Потрясая блокнотом, белобрысый выскочил в коридор, чуть не сбив Отто с ног. Тот проводил репортера взглядом и услышал за спиной приглушенный голос Румора:

— Зачем ты здесь? — Они вошли в пустую комнату.

— Срочно нужны деньги, паспорта, квартиры для шестерых боевиков.

— Тише, нас могут услышать… Деньги? Но где их взять?! — замялся Румор. — Так неожиданно…

Скажи, почему не выполняете решение городского комитета и не даете денег на подготовку восстания?

— В кассе их немного.

— Неправда, деньги есть!

— Они нужны для типографии. Во время восстания потребуется много листовок.

— К чему листовки, если из-за нехватки оружия поступление провалится!

— Тише… Чего ты раскричался? — И, взяв Отто под локоть, Румор заговорил примирительным тоном: — Не иди на крайности. Не смотри на революцию с колокольни кучки террористов, которыми ты теперь восхищаешься. Одумайся и работай с нами, твоими старыми, испытанными друзьями…

Продолжать разговор было бесполезно. Не попрощавшись, Отто быстро направился к двери, бросив на ходу:

— Это подло!

Выйдя на улицу, он все еще возмущенно повторял про себя: «Вот трусы, вот мерзавцы!..».

Отто направился к Петеру Ярви, руководителю городской дружины. Тот рассказал ему: как-то он назначил заседание штаба городской дружины, связной пошел известить того парня с большими ушами, которого Отто заприметил. Связной застал его еще в постели и случайно бросил взгляд на ночной столик, где лежала записная книжка. «Лопоухий» перехватил взгляд, на лице его промелькнул испуг. Он поспешно сунул книжку под подушку и, предупреждая вопрос, проговорил:

— Здесь письмо невесты.

У связного возникло подозрение: уж очень перепугался парень, похоже, что-то скрывает от товарищей. Изображая безразличие, он ответил:

— Кто же собирается читать письмо невесты? — И, показав на часы, заторопил: — Вставай скорее, опаздываем.

«Лопоухий» натянул брюки и вышел умываться. Как только за ним закрылась дверь, дружинник вытащил из-под подушки записную книжку. В ней действительно лежало какое-то письмо. Он развернул его и увидел донесение в жандармское управление. Связной стал лихорадочно листать страницы книжки и обнаружил фамилии нескольких товарищей из дружины и городского комитета РСДРП. Против каждой стоял домашний адрес.

«Так вот каков этот тип! Что же теперь делать?» Тут же пришло решение: «Предатель ничего не должен заподозрить».

Когда провокатор вернулся в комнату, его записная книжка лежала на прежнем месте, а связной с безразличным видом рассматривал висевшую на стене литографию.