Олег Курбатов - Военная история русской Смуты начала XVII века

На царской службе две эти роты под общим именем «бельских немцев» или «бельских сидельцев» перешли на положение «служилых иноземцев». Они поступили в ведение Разрядного приказа и стали нести обычную конную службу, сохранив в неприкосновенности свое внутреннее устройство: правительство даже отказывалось назначать им ротмистров, требуя их выборности. Таким образом, до 1624 г. продолжали существовать обе роты: «шкотцких немец» ротмистра А. Мутра и «эрлянских немец» капитана Томаса Юстуса, — насчитывавшие вместе 130 человек (1615) [261] Сташевский Е. Д . Смоленская война 1632–1634. Организация и состояние московской армии. Киев, 1919. С. 9, 13–16. .

Разместившись поначалу в Москве, они приняли участие в походах против «вольных казаков» и в погоне за Лисовским, а также в обороне Москвы в 1618 г. [262] Подробнее о появлении «бельских немцев» в России и их службе в годы Смуты см.: Скобелкин О. В . Ирландская рота на русской службе в последние годы Смуты // Шэмрок . Журнал ирландских исследований. Воронеж, 1997. № 1. С. 71–85; Он же. Шотландцы на русской службе в середине 10-х годов XVII века // Исторические записки: Науч. труды ист. ф-та ВГУ. Воронеж, 1997. Вып. 2. С. 14–21; Он же. Участие ирландцев последних событиях Смуты в России // Шэмрок : Ирланд. исслед. (история, политика, культура). 20026. № 2. С. 56–66. С 1616 г. «бельские сидельцы» регулярно появляются в составе Большого полка Украинного разряда на Туле, где часть из них впоследствии поселилась. После заключения перемирия некоторые вернулись на родину, а иные получили поместья в основном в северных уездах, послужив в начале 1630-х гг. кадрами для новосформированных полков «нового строя». Одним из поручиков первого в России рейтарского полка стал «бельский немец» (шотландской роты), к 1633 г. уже помещик Юрий Лермонт — основатель русского рода Лермонтовых.

После падения Белой воеводы двинулись дальше «и стали не доходя Смоленска за две версты, и Смоленск осадили». Кн. И. Ф. Троекуров, сменивший тяжело раненного под Белой Бутурлина, с частью войск занял оборону по литовскому рубежу и перекрыл доступ к городу «острожками» и засеками. Голод поставил гарнизон (около 1 тыс. человек) на грань капитуляции [263] Пшэпюрка А. Г . Дзеяннi войскау ВКЛ пад Смаленскам у 1614 г.// Беларускi iстарычны агляд. Мiнск, 2008. Т. 15. Ч. 1–2 (28–29). С. 124–148. . Однако бедственное положение русских ратных людей вызвало в войске «волнение великое»: в какой-то момент они бросили свои посты, что позволило А. Сапеге, оршанскому старосте, провести в Смоленск обоз с продовольствием [264] Книга сеунчей 1613–1619 гг. С. 20–26; Новый летописец. С. 386, 387. . Энергичный ротмистр еще дважды (в 1615 и 1617 гг.) спасал гарнизон от капитуляции, прорываясь к нему с новыми отрядами и обозами и сведя на нет усилия царской рати по утеснению крепости: иных же способов овладения ею, кроме тесной блокады, не позволяло состояние осадного корпуса.

Здесь царской рати, выполнявшей тягостную для нее повинность, противостояли самые энергичные и амбициозные польские военачальники — Ян Кароль Ходкевич, его заместитель (с апреля 1613 по 1614 г.) Александр Сапега, велижский староста Александр Корвин Гонсевский, бывший глава польского гарнизона в Москве, полковник Александр Лисовский со своим знаменитым полком. Гонсевский, переписываясь с Я. Делагарди о продлении частным образом перемирия между ними (которое длилось с 1612 г.), довольно откровенно высказывался, что «намерен собственными силами захватить предательски отнятые русскими у поляков Белую, Вязьму и Дорогобуж, так как они даны ему с товарищами во владение королем польским» [265] Видекинд Ю . История шведско-московской войны XVII века. С. 289. . Так что, пока королевское войско было занято на турецком фронте, «приватные» и ополченческие отряды литовской шляхты бились на Смоленской земле за свои новые поместья.

После боев 1614 г. под Смоленском наступило относительное затишье, а с сентября 1615 по июль 1616 г. — и порубежное перемирие на время «съездов» русских и литовских послов, — хотя бои с выходившими из города поляками продолжались и в это время.

Одновременно с осадой Смоленска ожесточенные боевые действия развернулись на всем протяжении русско-польской границы: и южнее, в Северской земле и на Украине, и северо-западнее — на великолуцком и псковском направлении. Они носили характер «малой войны», каждый поход осуществлялся с целью захвата и разорения одного-двух городов с уездами и силами от сотен до нескольких тысяч человек. Жестокие осады выдержали почти все русские северские города, а также Торопец и Невль [266] Подробный обзор боевых действий на северо-западном направлении см.: Малов А. В . Борьба за Невель в конце Смуты // Ukraine Lituanica: Студii з icтopii Великого князiства Литовсъкого. Кiев, 2009. Т. 1. С. 67–88. 10; в то же время и царские ратники не оставались в долгу, выполнив давнюю угрозу смолян королю Сигизмунду (1611): «И твою землю литовскую будем пустошить, как и ты нашу!» В частности, разорению подверглись Гомель, Миргород, Лоев, Лохвица, отряды северских ратников «в розгоне» повоевали даже Киевский уезд, не дойдя 7 верст до города (сентябрь 1616 г.). В малороссийских землях ратники неизменно отбивали русский «полон», захваченный черкасами с 1609 г., и отчитывались государю о вывозе из взятых городов «Божьего милосердия» — церковного имущества православных храмов, которое не пристало жечь и разорять вместе с прочим добром [267] Книга сеунчей 1613–1619 гг. .

С начала Смутного времени не проходило и года, чтобы «черкасы» — украинские и запорожские казаки — и иные «литовские люди» не ходили в набег на различные области Московского государства. При Лжедмитрии II они разведали путь в богатые верхневолжские и поморские места и после 1612 г. стали появляться там особенно часто. Запорожцы или «паны» оставили о себе память в самых отдаленных «медвежьих» углах Русского Севера: «Такой же войны не было от начала, и русские люди не знали, куда ходить».

Герб Лисовского «Еж»

Польская брошюра, посвященная лисовчикам. 1623 г.

В поисках добычи отдельные отряды дошли до «Студеного» (Белого) моря, но не смогли пробиться сквозь Заонежские погосты: «Земли же много опустошили, а сами пропали все». «Сгинули, как паны» — пошла с тех пор поговорка у местных жителей.

Новый летописец отметил особый образ действий грабителей: «А воевали Московскую землю походя: ни под городами, ни по волостям нигде не стояли» [268] Новый летописец. С. 393. . В этом они сильно отличались от доморощенных русских «воров-казаков», которые зачастую громили бесцельно, подолгу мучая «приставствами» жителей отдельных волостей и ожидая приглашения на службу и выплаты жалованья. Захваченными богатствами они не дорожили и порой даже делали вклады в монастыри — в отличие от воевавших за добычу иноземных волонтеров, черкас и «лисовчиков».