Вера Мильчина - Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

В это время Париж имел вид странный и беспорядочный: на улицах валялись кучи отбросов, поскольку службы, занимавшиеся уборкой мусора, уже несколько дней бездействовали. На стенах домов можно было увидеть вперемешку и давно расклеенные приказы правительства Наполеона, и свежие декларации Людовика XVIII, сулившие прощение всем «согрешившим» во время Ста дней, за исключением зачинщиков бонапартистского заговора; там же висели многочисленные афишки и объявления частных лиц.

Сразу после вторичного возвращения короля в Париже снова начались перемены, ставшие уже привычными: лакеи сменили зеленые ливреи на синие, в названиях различных учреждений место прилагательного «императорский» занял эпитет «королевский». Однако иностранная оккупация во второй раз оказалась гораздо более суровой, чем в первый, и французская национальная гордость не однажды подвергалась унижениям. На первых порах парижанам случалось увидеть, как прусские солдаты, стоящие лагерем на площади Карусели, сушат белье на воротах дворца Тюильри и наводят на него орудия. Прусский главнокомандующий Блюхер намеревался взорвать Иенский мост через Сену, так как его название напоминало о поражении, которое Наполеон нанес пруссакам в 1806 году. Мост удалось отстоять, так как Людовик XVIII пригрозил, что вместе с мостом оккупантам придется взорвать и самого короля. Тем не менее от названия, оскорбляющего прусскую честь, парижанам пришлось отказаться, и Иенский мост был срочно переименован в мост Инвалидов (это название сохранялось до 1830 года). Блюхер, с явной неохотой отказавшийся от своего намерения, утешился тем, что по мосту Инвалидов промаршировали 40 000 его солдат: то была символическая месть за реальное поражение девятилетней давности.

У парижан вообще складывались с пруссаками гораздо более напряженные отношения, чем с англичанами; на улицах и набережных постоянно вспыхивали стычки с прусскими солдатами, которые вызывали особенно острую ненависть жителей французской столицы. Дело дошло до того, что 18 августа прусский военный генерал-губернатор опубликовал приказ: стрелять в любого, кто посмеет оскорбить его солдат.

Присутствие в городе оккупационных войск было еще и весьма обременительным: если в 1814 году оно обошлось муниципалитету примерно в 5 миллионов франков, то в 1815 году расходы увеличились в 10 раз. С начала августа в Париже находились помимо англичан и пруссаков также русские и австрийские войска, в общей сложности – 300 000 человек. Англичане по-прежнему жили в палатках на Елисейских Полях и в Булонском лесу, но пруссаки все-таки покинули центр города и переместились на Марсово поле, эспланаду Инвалидов и в Люксембургский сад. Прусские солдаты жили в специально построенных бараках, а офицеров определяли на постой в дома горожан. Русские части размещались в казармах.

Парижане начинали роптать, и сам король отмечал, что при его передвижениях по городу приветственные крики слышатся «уже не повсюду». Однако в день тезоименитства короля 25 августа в Париже состоялся пышный праздник, во время которого любовь к Людовику XVIII выражало даже население таких простонародных кварталов, как Сент-Антуанское предместье.

Поражение Франции, которым закончились Сто дней, обошлось французам очень дорого не только потому, что содержание оккупантов стоило больших денег. В сентябре 1815 года победители начали вывозить из музея в Лувре произведения искусства, доставленные из покоренных Наполеоном стран. Австрийцы, англичане, голландцы, испанцы забирали свои картины и статуи, а в конце сентября с Триумфальной арки на площади Карусели была снята венецианская квадрига, водруженная туда при Наполеоне. Большим ударом по французскому национальному самолюбию стал и общий смотр войск держав-союзниц, устроенный на Марсовом поле 18 октября, во вторую годовщину Лейпцигской «битвы народов».

Впрочем, некоторым парижанам присутствие иностранцев приносило немалые выгоды; среди выигравших нужно в первую очередь назвать владельцев различных развлекательных заведений, в частности игорных домов Пале-Руаяля, куда постоянно приходили офицеры всех званий, включая прусского главнокомандующего Блюхера. Новые заведения под открытым небом, обслуживающие иностранцев (кафе, танцевальные залы, лавки, торгующие вином, и т. п.), росли как грибы в Булонском лесу и на Елисейских Полях, рядом с палатками англичан: спрос рождал предложение.

Между тем политическая жизнь Франции вновь начинала устраиваться на тех началах, что и летом 1814 года. Король отказывался иметь дело с палатой представителей, избранной при Ста днях, и в августе 1815 года состоялись новые выборы. Впрочем, проведены они были по старому избирательному закону Империи, хотя и с некоторыми изменениями. Результатом этих выборов стала так называемая «бесподобная» палата, получившая это прозвище за то, что большинство ее членов придерживалось таких консервативных ультрароялистских убеждений, подобные которым отыскать невозможно; первая сессия этой палаты открылась 7 октября. Гораздо раньше, еще в июле 1815 года, был составлен список из шести десятков человек, запятнавших себя активным сотрудничеством с Наполеоном при Ста днях; они были приговорены к изгнанию, причем злые языки говорили, что Фуше включил в этот список всех своих старых друзей.

В конце сентября был сменен и кабинет министров, назначенный королем 9 июля. Во главе этого кабинета стоял Талейран, а пост министра полиции занимал Фуше (Шатобриан назвал эту пару: «порок об руку с преступлением»). Эти двое ненавидели друг друга, а Людовик XVIII не слишком доверял Талейрану и ненавидел Фуше; однако король считал, что на первых порах монархии без них не обойтись. Наконец, 15 сентября Фуше был отправлен послом в Дрезден, а в январе 1816 года это «утешительное» назначение было заменено куда более суровым приговором – пожизненным изгнанием. Талейран, понимавший, что король под влиянием ультрароялистов собирается избавиться и от него, предпочел сам сделать первый шаг и подал в отставку.

26 сентября 1815 года у Франции появился новый кабинет, во главе которого король поставил герцога де Ришелье. Герцог провел долгие годы в России и был на хорошем счету у русского императора, что позволяло надеяться на заключение нового мирного договора, условия которого будут не слишком обременительны для Франции. Условия эти обговаривались на самом высоком уровне, с участием русского и австрийского императоров и прусского короля, которые оставались в Париже с 10 июля до конца сентября.

Договор был окончательно подписан 20 ноября 1815 года. Условия его оказались тяжелыми: возвращение Франции к границам 1790 года, выплата контрибуции в 700 миллионов франков (по 40 миллионов каждые четыре месяца) и временная оккупация – минимум на три года, максимум на пять лет; поначалу, впрочем, речь шла о 800 миллионах и семи годах оккупации, так что кое-каких уступок французы все-таки добились.