Евгений Кутузов - Варяги. Славяне. Русские

Нет исторических фактов, которые однозначно объясняли бы эту фразу. Поэтому предложить бесспорную версию невозможно. Я склоняюсь к тому, что здесь имели место несколько в чем-то схожих фактов, которые в течение веков слились в единое воспоминание, как это произошло с Нориком.

В самом деле, если славяне образовались от слияния самых разных этнических элементов, то ведь эти элементы не по доброй воле собрались в горно-лесистой стране, где рельеф не дает большого количества свободных угодий для хозяйственной деятельности. Сам В.П. Кобычев склоняется к последней из перечисленных им версий — что летописные волохи — это кельты, но ведь нам ничего не известно о том, как реально складывались взаимоотношения кельтов и праславян, а применительно к VI–IV вв. до н. э. о протославянах вообще нет смысла говорить. Есть по крайней мере три исторических факта, которые в памяти будущих славян могли слиться в один.

Около 60 г. до н. э. царь даков Буребиста разгромил бойев и опустошил Паннонию. Большая часть бойев покинула разоренную землю [126, с. 247].

Румыния — родина даков, в составе Румынии есть область Валахия, соседи могли даков называть валахами. Что касается бойев, то они бежали из Паннонии в нынешнюю Чехию, которую еще недавно часто называли Богемией. Бойи были в числе первых неславянских народов, подвергшихся ославяниванию. Приобретя новую этническую идентичность, их потомки должны были сохранить память о катастрофе, постигшей их предков. В этом случае заселение славянами Паннонии спустя столетия они должны были воспринимать с большим энтузиазмом, как восстановление исторической справедливости. Такая память об изгнании и возвращении должна была сохраниться надолго.

Другой факт может быть связан с уже упомянутым иллирийским восстанием 6 — 9 гг. н. э. Предположительно, часть повстанцев после разгрома бежали на север, за Дунай, поэтому в памяти славян «Илюрик» сохранился как связанный со славянской прародиной. Если учесть, что древних римлян тоже часто называли волохами, в частности поляки до сих пор их так называют, то налицо еще один факт насилия творимого «волохами» и изгнания славянских предков с родной земли.

Третий факт связан непосредственно с задунайскими венетами. В отношениях с варварами, обитавшими по дунайской границе империи, римляне придерживались следующего правила. При заключении мирного договора с этими племенами римляне включали в него запрет варварам селиться в приграничной полосе вдоль левого берега Дуная (шириной от 8 до 15 км), пасти здесь свой скот и обрабатывать землю [78, т. I, с. 610]. Для задунайских венетов такой запрет, вне всякого сомнения, был очень болезненным — в гористой местности всегда нехватка угодий, а полоса земли вдоль Дуная представляла большую ценность для земледелия и скотоводства. Вдобавок это было унизительно — чужаки запрещали пользоваться родной землей. Воспринималось как изгнание с берегов Дуная.

Эти три факта, слившись в один в памяти потомков, были донесены в устном предании до ушей первых русских летописцев в виде рассказа о «волохах», которые творили насилие над предками славян, прогоняли их с родины и с реки Дунай.

Ранее уже высказывалась мысль, что современникам невозможно оценить и понять значение этнических процессов, происходящих на их глазах. Во-первых, они слишком медленны, во-вторых, в них слишком велик фактор неопределенности: начавшийся процесс может идти в направлении, заданном исходными факторами, может совершить неожиданный зигзаг, может прерваться. Протославянский этнический процесс не прервался и не ушел в сторону, он завершился образованием нового активного этноса. А в законченном этническом процессе всегда просматриваются более или менее отчетливо хронологические рамки. Каковы же критерии для хронологических рамок протославянского процесса?

Самостоятельная линия развития задунайских венетов началась после образования римской провинции Норик в 16–15 гг. до н. э. До этой даты они находились в тесном контакте со своими южными соплеменниками и входили даже с ними в одно государство. После образования провинции Норик ее население подверглось быстрой романизации, в том числе и проживающие в провинции венеты. Вместе с романизацией они становились чужими задунайским венетам. На западе и на севере задунайские венеты граничили с кельтами, с германцами. На востоке находилась Паннония — тоже римская провинция, в которой доминировали сарматские племена. Может быть, на ограниченном участке границы имело место соприкосновение с племенами пшеворской культуры. Эти воспринимались как родственники, но в отличие от античных ученых венеты видели и заметную разницу между собой и пшеворцами. Языки у тех и других были разные, хотя и очень похожие. Материальная культура различалась существенно. К тому же страна задунайских венетов заполнялась этническими осколками со всех окружающих земель, это всегда сопровождается расшатыванием этнических стереотипов. Превращение венетов в «венеговорящих» неизбежно должно было стимулировать процесс, который сейчас называют маргинализацией населения. Но об этом позднее. А сейчас я сделаю вывод: протославянский период завершился, когда славян заметили окружающие народы как особую этническую общность и они активно включились в исторический процесс. Это произошло в конце V в. н. э. Стало быть, хронологические рамки протославянского периода: примерно с 15 г. до н. э. по конец V в. н. э. Срок большой, за это время многое могло измениться, но… история пошла так, как она пошла.

Протославянский период истории темный, фактов крайне мало, многое, как выше сказано, придется реконструировать гипотетически или по косвенным данным. Судьба задунайских венетов имеет некоторую аналогию с судьбой славян-черногорцев, которые в течение четырех веков жили запертые в своих горах, имея вокруг враждебное окружение. Надо полагать, некоторые социально-экономические, политические, этнические процессы у тех и других шли сходным образом. Но венеты имели возможность вести медленную экспансию на север.

Снова напомню: свободных угодий в горных условиях не бывает, их не хватает даже для коренного населения, а в страну задунайских венетов время от времени прибывали беглецы и переселенцы. Жизнь в материальном смысле, очевидно, была очень скудной, это порождает суровые нравы, что приемлемо, но также вызывает рознь и борьбу за угодья. Столкновения между соседями были частыми и острыми. К тому же обыденная жизнь, связанная с борьбой за материальное существование в горах, очень скучна, поэтому активные и энергичные члены венетского общества легко ссорились, тратили свой запал на кровную месть. Но если появлялся общий внешний враг, взаимные обиды легко забывались, и горцы переключались с уничтожения своих ближних на уничтожение врагов. Примерно такой была модель черногорского общества долгое время. В венетском обществе за 500 лет такой же стереотип должен был прочно отложиться в менталитете и мироощущении. В некоторой степени этим можно объяснить недостаточную уживчивость славян друг с другом, политическую нестабильность ранних славянских государств, склонность к сепаратизму. В значительной степени поэтому славяне потеряли Паннонию, подчинились кочевникам-болгарам хана Аспаруха, без заметного сопротивления подпали под власть византийцев на Балканском полуострове, не смогли дать надлежащего отпора немецкой агрессии на Эльбе и Лабе. Да и Киевская Русь была достаточно аморфным политическим образованием, все время имела тенденцию к распаду, в конце концов легко и быстро распалась.