Роман Ключник - Сталин - период созидания. Гражданская война в СССР 1929-1933 гг. Том 8.

Рассматривая минусы, ущерб коллективизации, стоит ещё обратить внимание на слом менталитета крестьянина на разницу между менталитетом крестьянина и менталитетом колхозника, потому что это разница в отношении к труду в производительности труда и разница между отношением к своей собственности и не своей, общей, государственной, в условиях, когда государство жестоко ограбило крестьянина.

Это разница между менталитетом хозяина и менталитетом сельского люмпена, сельского рабочего. Это многие из нас наблюдали в СССР в 60-80-е годы, этот бывший крестьянин уже не вкладывал всю душу в свою землю все 16-18 часов в сутки, а как наемный сельхозпролетарий работал на государственной общественной земле до 18 часов (исключая посевную и уборочную) и затем преспокойно шел в магазин за бутылкой водки или к соседу за самогонкой, а затем на вечерний клев или в клуб на танцы. Раньше он переживал за урожай и бился за него круглогодично и круглосуточно, а теперь он спал спокойно, это было уже не его. Ему за его труд дают жалкие издевательские трудодни. Пусть теперь за это переживают: председатель колхоза, агроном и секретарь парторганизации, а наверху: Сталин или Хрущев или Брежнев с Черненко. У себя он точно не крал, а у колхоза — можно что-либо и стырить, тем более — что есть полное моральное право компенсации за издевательские трудодни. Хотя колхозная элита: председатель, главный бухгалтер, агроном, зоотехник и бригадиры получали зарплату побольше, но многие из них думали также и не упускали возможности воспользоваться служебным положением.

Я вырос в богатой деревне на берегу знаменитой реки (где на плоту в шатре вели переговоры Наполеон и Александр Первый) в Западной Белоруссии, где многие сельчане знали неплохо немецкий язык ещё с Первой мировой и рассказывали много различных ярких историй, и где советская власть установилась фактически только после Второй мировой войны, а колхозы организовывали в конце 40-х годов - начале 50-х без особых репрессий, в мягкой форме — и не отбили репрессиями и налогами у крестьян желание работать от зари до зари и в колхозе и на своих больших участках. Как и все, примерно с 5 лет, я вместе с более старшими детьми пас на лугах и пролесках большое деревенское стадо, помогал на поле в прополке сорняков и делал многое другое по силам, с возрастом работы прибавлялось; даже летом во время каникул днем не много находилось свободного времени, чтобы прочитать какую-либо книгу из богатейшей дедовской библиотеки, где был и Сервантес, и Дюма, и Гюго и Стендаль, и Пушкин и Толстой и Достоевский. А служа в Советской армии в 70-х годах, с удивлением и непониманием наблюдал картину в деревнях Смоленской и Брянской областях. Общая деревенская картина была совсем другая, непривычная, — не у каждого одноэтажного многоквартирного совхозного дома можно было увидеть грядку с луком или огурцами, редкая курица перебегала дорогу, где не было больших частных стад коров и овец или солидно шагающих больших стад гусей и уток, где не лоснилось за изгородью у сарая несколько двухсоткилограммовых свиней и не было шикарных фруктовых садов у каждого дома, к которым я привык, в некоторых деревнях я не видел ни одной яблоньки или груши, ибо за них до войны в СССР требовали у крестьян и колхозников заплатить налоги, вот их и вырубили, чтобы они не несли ущерб семейному бюджету. Массовая беззаботность сидевших осенью с 18 часов на скамеечках сельчан меня поражала и возмущала. С таким менталитетом в деревне — СССР не мог не испытывать трудностей, проблем с производительностью труда в сельском хозяйстве и соответственно — с продовольствием, что и во многом погубило СССР, ибо за валюту руководство СССР закупало зерно, экономические проблемы Горбачев и начал решать неудачно, и дорешался на горе миллионам. Также, кстати, — мощное «эхо» коллективизации.

Дальше стоит конкретно зафиксировать — кто виноват в трагедии коллективизации.

В этой книге мы наблюдали, как эта трагедия начиналась, раскручивалась, накапливалась и чем закончилась. Сталин точно эту трагедию не замыслил, не планировал, не хотел организовать; Сталин планировал решить сугубо экономические и организационные задачи, проблемы. Но Сталин допустил стратегическую, даже идеологическую ошибку, и выбрал ошибочные жестокие способы решения поставленных трудных целей — и в результате всего этого произошла трагедия, которая с такими марксистскими исходными постулатами и большевикскими подходами достижения целей не могла не произойти.

Может, от Сталина скрывали неприглядную жестокую правду? Поздно «сигналили»? Поэтому поздно принял спасительные меры? Но убежденный сталинист К. Романенко в своей книге приводит пример — когда секретарь Харьковского губкома Терехов на пленуме ЦК попытался «раскрыть глаза» Сталину, представить ему трагическую обстановку в деревне, то Сталин с сарказмом заметил: «Говорят, вы хороший рассказчик, товарищ Терехов. Почему бы вам не оставить свою должность секретаря губкома и не пойти работать в Союз писателей? Вы будете сочинять свои сказки».

В отличие от К. Романенко я не думаю, что секретарь Харьковского губкома Терехов по какой-то загадочной причине врал в глаза Сталину, приукрашивал или перебарщивал. В этом случае мы наблюдаем злой, преступный, смертельный умысел Сталина.

С. Киров на партконференции в январе 1934 года для наивных объяснял: «Не было ни одного начинания, ни одного призыва, ни одной директивы в нашей политике, автором которой не был бы товарищ Сталин».

И Сталин к этой жестокости подталкивал многотысячную армию своих подчиненных. «В последний раз напоминаю вам, что любое повторение ошибок прошлого года заставит Центральный комитет принять ещё более решительные меры. И тогда, если можно так выразиться, даже старые партийные бороды не спасут этих товарищей», — подстегивал Сталин свою управленческую «вертикаль». И его подчиненные по своей идеологической позиции, по своей воле или из-за страха также становились соучастниками этого грандиозного преступления и виновниками этой громадной трагедии. Мы помним высказывание Косиора в письме Сталину в 1933 году: «Голодание не научило еще очень многих колхозников уму-разуму». И видно, что оба собеседника, начальник и подчиненный прекрасно друг друга понимают.

Роберт Конквест в своей книге цитирует коммуниста Виктора Кравченко, которому Мендель Хатаевич в 1933 году сказал: «Жатва 1933 года была испытанием нашей силы и их терпения. Понадобился голод, чтобы показать им, кто здесь хозяин. Это стоило миллионов жизней, но колхозная система теперь останется. Мы выиграли войну».

Да они победили русских, украинских, кавказских, казахских и крестьян других национальностей — они победили в этой Гражданской войне в СССР. Но в данных примерах мы видим сознательный умысел голодомора. Поэтому я совершенно согласен с тем, что 13 января 2010 года суд Киева признал виновным в Геноциде на Украине в 1932-1933 годах Косиора, Сталина, Молотова, Кагановича, Постышева, Чубаря и Хатаевича.