Николай Стариков - Войска НКВД на фронте и в тылу

К концу Сталинградской битвы военнопленных на охраняемых объектах набиралось в два-три раза больше расчетных возможностей. Для обслуживания трудно подсчитываемой массы раненых и больных военнопленных как конвойные войска, так и армейская медицинская служба оказались не подготовленными.

В четвертом квартале 1942 г. военнопленные большими партиями стали привлекаться к работам на строительных объектах оборонного и народнохозяйственного значения. Для вывода бывших оккупантов на работы и их охраны были привлечены конвойные войска без увеличения общей численности личного состава. Обстановка сложилась таким образом, что командование частей и подразделений не могло иметь какого-либо резерва или осуществлять маневры силами и средствами, создавать необходимые плотность охраны и конвоирования и количество конвоев. Из-за проблем с нехваткой людей к концу 1943 года на выполнение задач эшелонного и сквозного конвоирования было задействовано только 15,3 % личного состава, а планового – всего 3,3 %. В то же время доля участия в выполнении задач конвоирования в войсках достигла 36,6 %. В этой связи приказом НКВД СССР был разрешен вывод военнопленных на работы уменьшенным составом нарядов из расчета на одного конвоира 15, а не 8 бывших захватчиков, как это предусматривалось существующими нормами.

По мере продвижения фронтов на запад количество военнопленных непрерывно увеличивалось, рос процент занятости личного состава их конвоированием и охраной. Передвижения большинства колонн военнопленных с одного места на другое осуществлялось пешим порядком. Инструкция НКВД СССР от 3 января 1943 года определяла расчет личного состава пешего конвоя. Так, колонну в 100 военнопленных должен был сопровождать конвой из 10 человек, колонну в 300 пленных – 22 конвоира, в 500 – 45, в 1000 – 80 бойцов и командиров. Величина суточного перехода определялась 20–25 километров, привалы малые через 10–15 километров, большой привал через 4–5 часов в пути на 2–3 часа, расчетная скорость движения 3–4 километра в час.

Осенью 1944 года конвойные войска охраняли 118 пунктов приема военнопленных, 125 лагерных отделений и госпиталей для бывших оккупантов, выводили на работу по восстановлению объектов народного хозяйства 120 000 бывших вражеских солдат и офицеров [187].

Практика деятельности конвойных войск НКВД в период Великой Отечественной войны показала, что организационная структура, формы и методы выполнения служебно-боевых задач подразделениями, частями и соединениями, Управлением, существовавшие в довоенные годы, оказались приемлемыми и в условиях военного лихолетья. Не менялись они существенным образом и в связи с появлением новых видов конвоев: пешее конвоирование в прифронтовой полосе на большие расстояния в условиях нападения воздушного и наземного противника, конвоирование спецконтингента, конвоирование и охрана больших масс военнопленных.

Следует также отметить: в период значительного обострения военной обстановки неизменно резко повышалась активность военнопленных и заключенных к побегам, возрастало количество нападений на конвои и охрану. К концу войны заметно проявилась тенденция: центр тяжести выполнения служебно-боевых задач непрерывно перемещался в сторону работы с военнопленными, количество которых непрерывно росло, что требовало увеличения нагрузки на личный состав подразделений, частей и войск в целом. Таковы, видимо, закономерности деятельности конвойных войск в военное время.

Подразделения, части, войска в целом задачи военного времени выполнили. Так и хочется сказать в память тем бойцам и командирам: «Честь вам и хвала, конвойщики». Но, думается, не согласятся с высокой оценкой многие соотечественники. Так уж сложилось общественное мнение в нашем обществе, навеянное солженицынским «Архипелагом…» и другими его работами, что конвоировали заключенных грубые, жестокие, безжалостные люди-звери в военной форме. На основе субъективного негативного восприятия ареста, судебного процесса, конвоирования, порядка охраны колоний и лагерей, не без влияния ходивших в среде заключенных баек и небылиц, бывшие заключенные в угоду радетелям антисоветской, антироссийской зарубежной демократии дают нелестные характеристики тем рядовым и офицерам, которые независимо от времени года, суток и погоды неизменно в смертельно опасной обстановке выполняли задачи в соответствии с существующими тогда правовыми актами. Репрессивному праву, сформулированному Коммунистической партией большевиков, следует выдавать нелестные отзывы. Конституция СССР 1936 года укрепила диктатуру рабочего класса, предопределила социалистическую демократизацию общественной жизни на принципах этой самой диктатуры, которые полной мерой проявились в стране в период «Большого террора» и репрессий конца тридцатых годов прошлого столетия. «Революция» – идол партии ВКП(б) – вновь, как это имело место с первых дней существования Советской власти, вершила суд с применением ленинской терминологии: «революционные позиции», «революционный порядок», «веление революционной совести», «революционный правопорядок», «революционные понятия», «подлинная диктатура пролетариата». «враги народа», «беспощадная борьба». И не какими-то обычными гражданскими судами, а военными трибуналами, да внеправовыми «особыми тройками», с помощью которых прививался твердый революционный правопорядок в стране. По решениям этих репрессивных органов люди расстреливались только за то, что их заклеймили, измазали непонятными, не имеющими сути, смысла терминами: «контрреволюционер», «классовый враг», «враг народа», попросту во имя победившей во всех делах и устремлениях ахинеи.

С высот нынешнего времени трудно даже осмыслить, во имя чего, за что казнили нужных обществу людей. А они считались «особо опасными преступниками», для их конвоирования назначались особые конвои. Были и действительно особо опасные преступники, злобные, безжалостные убийцы, готовые предать интересы Родины и совершить побег при первой возможности. Осужденные по соответствующим статьям УК РСФСР на большие сроки заключения, они были неизменно опасными для общества и конвоиров людьми. Нередко «особо опасные контрреволюционеры» конвоировались с действительно опасными преступниками.

При этом, конвоиры, в подавляющем большинстве неграмотные или полуграмотные люди, искренне верили, что опасные преступники, будь они «политическими» или уголовниками, все одинаковые, потому необходимо находиться в постоянной боевой готовности для отражения внезапного нападения. Вряд ли те бойцы и командиры могли испытывать к подконвойным чувство уважения, сочувствия, коли от них исходит постоянная опасность нападения. Тем не менее знакомство с архивными материалами конвойных войск дает основание полагать, что факты рукоприкладства, самовольных расстрелов заключенных конвоирами и охранниками, травля собаками подконвойных, как это нередко показывается в кино и по телевидению, обнаружены не были, хотя реальная обстановка во многих случаях к этому располагала.