Александр Торопцев - Москва. Путь к империи

Однажды он стал свидетелем страшного для русского человека поединка. Жил в те годы в Москве прекрасный боец. Никто не мог его одолеть. Схватился он на поле брани с литовским поединщиком. Русский-то силушкой и ловкостью намного превосходил соперника, но литовец был хитер и знал неизвестные на Руси приемы военного единоборства. Да, в стародавние времена, еще до прихода в Восточную Европу варягов, здесь были великие мастера этого дела. О них ходили легенды далеко за пределами Восточной Европы. Еще в VI веке нашей эры разведчиков-славян охотно нанимали в войска Велизарий и Нарзес — знаменитые византийские полководцы. Куда все делось?! Кольчуга варягов отучила славян, совершавших подвиги похлеще, чем современные ниндзя, воевать тем, что дает им в руки природа, — разумом. Литовец исхитрился, провел один прием, затем другой, и русский боец — из Москвы родом — запутался, потерял бдительность, получил смертельный удар в висок.

Тут Иван III Васильевич разволновался не на шутку. Наших бьют! Разве это мыслимо?! Надо что-то делать, и очень срочно, пока на поединках не полегли все русские богатыри. Времени на обдумывание ситуации у великого князя, к сожалению, не было. А то бы он открыл в каком-нибудь монастыре школу военного искусства, дал бы приказ русским богатырям в совершенстве овладеть всеми хитростями и подлостями искусства военного единоборства, но… в этот раз он так сказал: не нужны нам судные поединки между русскими и чужеземцами, без них разберемся, кто прав, а кто виноват. И баста. Хороший пример монаршего патриотизма продемонстрировал Иван Васильевич.

Следил он и за порядком в стольном граде: учредил полицию, организовал почту, ямы, селения на почтовых трактах. Особое внимание великий князь уделял дорогам.

При Иване Васильевиче было положено начало чиновной иерархии. Высшим чином в государстве стал боярин, им жаловал своих подчиненных сам великий князь, а затем и другие цари. Чуть ниже находился чин окольничего. В первые годы XVI века в Москве стал функционировать разряд (приказ), следивший за внутренним порядком в городе, а также посольский приказ…

В конце XV столетия Москва представляла собой большой деревянный город, с многочисленными куполами церквей, возвышавшихся над изящной кремлевской стеной, разбросанных по посадам, Подолу. Много церквей было срублено из местной сосны, но в Кремле каменные храмы уже не являлись редкостью. На Боровицком холме разместились среди церквей княжеские, боярские и монашеские дворы (подворья); городских дворов здесь становилось все меньше из-за огромной стоимости земельных участков. Кремль превращался в административный, духовный, культурный центр, ядро не только Москвы, но и быстро развивающейся, расширяющейся страны.

Гораздо дешевле стоила земля на Подоле — низменной части кольца кремлевских укреплений, где размещались служебные постройки князей и бояр, проживающих на вершине холма. В XV веке Подол стал резко уменьшаться. На него со стороны Боровицкого холма надвигались строения Кремля, а с противоположной стороны — Посад. Подол, современное Зарядье, — древнейшая часть Китай-города.

В конце XV века «Подол пользовался особой юрисдикцией, тогда как остальная нагорная территория великого посада, начиная от Варварки, составляла иной судебный округ. Небольшие размеры судебного округа в Подоле по сравнению с другими частями Москвы объясняются его большой населенностью… Китайгородская гора заселялась позже низменного Подола, поэтому она составила вместе с прилегавшими к ней районами новый судебный округ Москвы» [140] Тихомиров М. Н. Средневековая Москва. М.: Книжный сад, 1997. С. 71. .

До правления Ивана III Москва, как свидетельствуют летописцы и данные археологических раскопок, представляла собой значительный, быстро растущий город. Но по своей внутренней структуре, да и по внешнему виду, он не отвечал еще новому своему назначению, оставаясь скорее великокняжеским городом, нежели столицей Русского государства.

Иван III, создавая остов Московского государства, устраивал для него и столицу, главный город крупной европейской державы, где появились, как сказано выше, новые службы (например, посольский приказ), где быстро менялась сама психология горожан — от князей и бояр, приближенных ко двору, до обыкновенного смерда и черных людей. Все это нужно было учитывать при застройке города, при планировании новых посадов, изменении старых районов, в том числе и Кремля.

В 1492 году Иван III наконец-то решил строить каменное здание для жилья, переехал на время с семьей во двор Ивана Юрьевича Патрикеева, затем, когда началась разборка деревянных хором, построил себе временное жилье за восточной стороной Архангельского собора. Два пожара 1493 года в Кремле на шесть лет приостановили работы, и закладка каменного дворца произошла лишь в 1499 году. Возведением так называемого Теремного дворца руководил Алевиз Фрязин. Он закончил работу уже после смерти Ивана III — в 1508 году.

Расширяясь, Москва медленно наступала на знаменитые московские красивые Красные села, многие из которых принадлежали когда-то легендарному Степану Ивановичу Кучке. Так, например, над Яузой, над современной Серебрянической набережной, на правом берегу реки, находилось село Воронцово, в начале XVI века уже оказавшееся в черте города. В этом неспешном росте еще было трудно угадать одно из отличительных свойств великого города: его солнечную, или атомарную, планировку с ярко выраженным центром (ядром), разбегающимися в разные стороны лучами-улицами, с окружностями-сферами, соединяющими в одно целое разные районы, микрорайоны, кварталы, дома, семьи, людей, с разбросанными вокруг города деревушками, селениями, городами-спутниками. Эта ярко выраженная солнечная планировка еще не проявлялась столь заметно, как, скажем, в конце XVII столетия. Но после окончания основных работ по возведению кремлевской стены черты города-солнца уже определились в абрисе, и с каждым десятилетием они пропечатывались на картах Москвы все четче.

Данный факт не является заслугой или достижением великого князя всея Руси Ивана III Васильевича. Он не проводил разметку города, как это, согласно легендам, сделал в свое время Александр Македонский в Александрии Египетской, он в данном вопросе действовал скорее по-китайски, чем по-европейски: не срывал холмы, не закапывал овраги, не нивелировал почву, в том числе и «историческую почву» — обычаи, нравы, устои многовековые. Он, подстраиваясь под природное и человеческое, расширял и менял вместе с изменением социального климата жизни городское хозяйство, городской быт, а значит, и внешний облик Москвы.