Александр Торопцев - Москва. Путь к империи

Поэтому обвинять в излишней осторожности Василия Дмитриевича и Боярскую думу, заметно влиявшую на ходы и решения великого князя, было бы несправедливо. Любое неосторожное движение со стороны Москвы, любой неоправданный всплеск энергии мог вызвать ураганной силы реакцию в Литве и Орде, озлить Тверь, граничащую с Литвой, или Рязань, южными окраинами упирающуюся в Орду, возбудить Псков, к которому тянулись немцы, да и литовцы тоже, или Новгород с его вечно буйным вече, с его великой любовью к свободе и с такой же любовью к согражданам. (Нужно отметить, правды ради, находясь на северо-западных границах, новгородцы хоть и шантажировали великих князей связями с чужеземцами, но ни разу не приняли весьма выгодные предложения иностранцев, как и псковичи, честь им и хвала.)

Москва после Куликовской битвы жила в таком состоянии, как будто несла над своими холмами хрупкую хрустальную вазу и старалась не разбить приз за великую победу — великое доверие русских людей. Это доверие многого стоит. Заслужить его сложно. Сохранить куда сложнее. Вспомним, Цезарь пользовался чрезвычайным доверием сограждан. Многие здравомыслящие римляне в середине I века до н. э. понимали, что в империи должны функционировать имперские органы власти. Для всеобщей же пользы. Но великий Цезарь чуть-чуть поспешил, увлекся, слава (эта хрустальная ваза доверия) увлекла его, поторопила, и завоеватель Галлии получил в грудь несколько ударов мечами. В конце XIV века н. э. многие здравомыслящие люди понимали, что пришла пора русским княжествам слиться в единое государство. Если бы Василий Дмитриевич поторопился, действуя в русских землях методами Чингисхана, то… несколько ударов кинжалами в грудь получил бы не он один, а Москва. Большая, как сами видите, разница.

Еще до Куликовской битвы город, раскинувшийся в окрестностях Боровицкого холма, его князья, митрополиты, бояре пользовались доверием сограждан, о чем говорит упоминавшийся уже эпизод из жизни Алексия и Дмитрия Ивановича, когда они заманили князя тверского в Москву якобы на переговоры, а затем бросили в темницу. Позор-то какой! Званого гостя в темницу сажать.

Князь тверской не простил обидчиков, но русские люди хоть и не одобрили этот поступок, Москве доверять не перестали. Велик был кредит доверия городу, князьям, боярам, митрополиту всея Руси. После Куликовской битвы запас доверия резко увеличился: хрустальная ваза над московскими холмами стала куда больше и величественнее. Между тем разбиться она могла в любой момент, после любого неосторожного движения.

Осторожность, надо сказать, проявляли все крупные политики Восточной Европы на рубеже XIV–XV веков, а если кто-либо из них забывался и действовал исходя из сиюминутных интересов, то, как правило, тут же бывал наказан недремлющими хищными соседями.

В 1392 году Василий Дмитриевич собрался в Орду. Настроение у него было неважное. Совсем недавно царевич Беткут ворвался в Русскую землю, разорил Вятку. Здесь жили выходцы из Новгорода. Они еще во второй половине XII века устроили крепость, создали небольшую независимую республику. Ордынцы напали внезапно, нанесли жителям огромный ущерб. Новгородцы и устюжане, узнав о наглом налете, нанесли ответный «визит» в Казань и другие волжские города, пограбили здесь, отомстили за нанесенную согражданам обиду и вернулись домой.

Василий Дмитриевич ехал в Орду по другому поводу, но этот эпизод мог омрачить его поездку.

В Орде встретили великого князя так хорошо, как встречают сыновей после долгого путешествия. Поили, кормили, разговоры вели ласковые, и когда князь объявил о том, что он хочет стать наследным князем Нижнего Новгорода, где только что был утвержден на княжение Борис, князь городецкий, а также Городца, Мещеры, Торжка, Мурома, то Тохтамыш исполнил все желания доброго гостя.

Эта щедрость Тохтамыша часто упускается из виду теми, кто считает ненужной и неоправданной Куликовскую битву. Хан Орды, тот самый, который разорил Москву в 1382 году, теперь, по прошествии десяти лет, исполнял любое желание московского князя только потому, что там, у Боровицкого холма, он почувствовал силу и гордость москвичей. Собираясь в поход на Тамерлана, Тохтамыш задабривал человека, который мог нанести Орде удар в спину. Василий Дмитриевич, считая свою задачу выполненной, уехал домой. Драться он не любил. Тем более бить в спину.

26 октября 1392 года великого князя встречала Москва.

Городецкий князь Борис свой город отдавать не захотел. Василию Дмитриевичу в этом деле помог боярин Румянец, предавший своего князя.

На следующий год великий князь проявил несвойственную ему решимость и жестокость, которую трудно оправдать даже сверхзадачей возвышения Москвы и создания централизованного Русского государства. В тот год митрополит Киприан ездил в Новгород. Сначала все шло хорошо. Киприан читал проповеди, пировал у архиепископа. Тронутые заботой митрополита, новгородцы даже подарили ему несколько дворов. А он, как рыбак из сказки Пушкина, запросил большего: хочу, мол, чтобы горожане обращались ко мне в делах судных. А вот этого новгородцам говорить не стоило! Они свободу ни за что не хотели отдавать.

Митрополит обиделся, уехал в Москву, пожаловался князю. Василий Дмитриевич пригрозил новгородцам, те приняли вызов. Началась война, в чем-то похожая на все войны Москвы с Новгородом, одним только непохожая. После того как взбунтовался Торжок, жители которого убили поставленного Москвой наместника Максима, Василий Дмитриевич по совету бояр отдал приказ взять мятежный город, выловить зачинщиков бунта и доставить их в Москву на казнь.

Виновных в убийстве одного Максима оказалось семьдесят человек. Их привели на городскую площадь, где волнующе рокотал голос толпы. Любопытных собралось много. Палачи действовали не спеша. Они отрубили несчастным руки, потом ноги, а глашатаи кричали изумленной, застывшей в страхе толпе: «Так гибнут враги государя московского!» То было первое подобное действо в Москве, но не первое и не последнее в мировой истории. Волны необузданной злобы накатывались периодически на людей, подавляли в них все человеческое, и они ровняли детей врагов топорами и секирами по тележную ось, как то сделали однажды воины Чингисхана, они укладывали в пирамиды десятки тысяч человеческих черепов или возводили из этого же материала, полюбившегося Тамерлану, иные сооружения… Они были беспощадны в своих драках.

И эта беспощадность подчас была единственным средством достижения цели…

Казнь в Москве подействовала на новгородцев. Они не имели мощных союзников в борьбе с великим князем и потому признали свое поражение, «прислали знатнейших людей в Москву умилостивить государя смиренными извинениями и вручили Киприану судную грамоту» [103] Карамзин Н. М. Указ. соч. С. 56. .