Иван Цветков - Американские историки. Учебное пособие

Казалось бы, после привнесения Г. Колко в интерпретационную схему капиталистов как главной движущей силы прогрессизма, все возможные варианты социальных источников реформ были исчерпаны. Однако американские историки умудрились обнаружить еще несколько. Дж. Хасмачер указывал на активное участие в прогрессистском движении рабочих и низов городского общества 64. Представительницы «женской» истории (К. Склар, Л. Гордон и др.) заявляли об особой роли женщин 65. Это гендерное объяснение чрезвычайно популярно в последние годы – особенно вывод о том, что женщины в США выполнили социальную функцию, которую в Европе реализовали социалисты и профсоюзы. Левое движение в США было крайне слабым, поэтому роль лидеров в борьбе за социальные реформы пришлось взять на себя представительницам прекрасного пола.

Логичным выводом из череды диаметрально противоположных интерпретаций стала идея, высказанная в разных вариациях Дж. Бьюнкером, П. Файлином, Д. Теленом и некоторыми другими историками. По их мнению, искать одну-единственную социальную основу прогрессизма совершенно бессмысленно, это было широкое политическое движение, включавшее представителей всех слоев общества. Более того, совсем не очевидно, что такое движение вообще существовало как единое целое, а не является конструктом, выдумкой последующих поколений историков (такая точка зрения особенно характерна для П. Файлина). При этом главным мотивом историков данного направления было вовсе не стремление доказать, что прогрессизма не было, а наоборот, они хотели освободить его из жестких рамок интерпретационных схем, основанных на поиске скрытых, иррациональных и часто нелицеприятных, мотивов реформационной активности. Прогрессизм, писали Бьюнкер и Телен, это рациональное политическое движение, со своими целями и задачами, поражениями и победами, основанное на всеобщем недовольстве произволом и злоупотреблениями 66.

Отвечая на второй важнейший вопрос – о последствиях прогрессистских реформ, историки второй половины ХХ в. гораздо чаще обращали внимание на негативные аспекты. Позитивное значение прогрессизма, проявившееся в политической демократизации, ограничении всевластия монополий, улучшении условий труда рабочих и т. п. было достаточно хорошо и подробно исследовано еще поколением историков 1910—1920-х гг. Однако, начиная со времен Великой депрессии, в исторической литературе все чаще стала встречаться критика «половинчатости», «незавершенности» прогрессистских реформ, которую можно было услышать и от марксистов (Дж. Чемберлен 67), и от либералов (Р. Хофстэдтер). В послевоенные десятилетия историки обнаружили в прогрессизме немало других изъянов. К примеру, исследователи южного прогрессизма К. Ван Вудвард и Ш. Хакни обратили внимание на ухудшение положения чернокожих в южных штатах в результате прогрессистских реформ 68. Местные прогрессисты считали необходимым компонентом совершенствования политической системы полное отстранение бывших рабов от участия в государственном управлении (даже в роли избирателей). Еще одно непредвиденное негативное последствие прогрессизма, уже на материале северных штатов, продемонстрировал Р. Маккормик. Вводя демократические новшества, типа праймериз, прогрессисты ослабляли традиционные «партийные машины», которые раньше обеспечивали высокую активность избирателей в обмен на различные «бонусы». В результате, число граждан, принимающих участие в «справедливом» голосовании по новым правилам, сокращалось, а место «партийных машин» занимали «группы интересов», ориентировавшиеся на новую профессиональную элиту, и никак не заинтересованные в благополучии пресловутого «простого человека». «Более совершенная демократия» на практике вела к снижению уровня демократии 69.

Многие историки, например Р. Хофстэдтер или А. Шлезингер-мл., считали, что прогрессизм не следует рассматривать как самодостаточное историческое явление, т. к. он был лишь этапом, стадией «эпохи реформ», через которую Америка прошла в первой половине ХХ в. Логическим же завершением этой эпохи стали преобразования периода Нового курса президента Ф. Рузвельта, которые породили в исторической литературе очередную волну дискуссий. Как и в случае с прогрессизмом, самыми жесткими критиками политики Нового курса стали историки-ревизионисты 1960-х гг., обвинившие администрацию Рузвельта в стремлении «спасти капитализм» в угоду интересам крупных монополий. Однако большинство американских историков второй половины ХХ в. все-таки оценивало Новый курс позитивно, ограничиваясь критикой его отдельных аспектов. Одно из классических исследований этого периода (У. Лихтенберг «Франклин Рузвельт и Новый курс», 1963 70), по сей день считающееся наиболее полным и обстоятельным, было написано как раз в таком «мягком» критическом духе.

Мы рассмотрели лишь несколько проблемных направлений американской историографии, в реальности их, конечно же, гораздо больше, да и в рамках затронутых сюжетов историографические дискуссии вовсе не исчерпываются упомянутыми нами вопросами. Однако и по приведенным примерам видно, что внутренняя диалектика развития исторической мысли представляет собой сложный процесс, подпитываемый из самых разных внешних и внутренних источников. Варианты ответов на историографические вопросы не предопределены заранее, но по всем без исключения социально значимым сюжетам мы имеем палитру мнений и оценок, от панегирических до радикально негативных, иногда сосуществующих во времени, но чаще разнесенных по разным идеологическим периодам. Периоды развития методологии, в отличие от идеологических, обычно привносили в историографию не смену оценок, а смену исследовательских перспектив, переориентацию внимания историков на изучение новых, ранее игнорируемых социальных групп, явлений и институтов. В целом, американская историография была и остается площадкой для реализации творческого потенциала отдельных ее представителей, и никакие периодизации не могут вместить всей полноты результатов их исследований. Мы можем более или менее однозначно отнести каждого историка к тому или иному идеологическому или методологическому направлению, однако интерес к его трудам держится не на соответствии каким-то канонам, а наоборот, на их нарушении, степени личного вклада и «непохожести» данного автора на своих предшественников и потомков. Исходя из этого, во второй части настоящего пособия будет представлена серия кратких биографических эссе, посвященных жизни и творчеству некоторых наиболее известных американских историков. Эта галерея портретов, опять же, ни в коей мере не претендует на полноту и охват всех значительных имен и персонажей. Мы надеемся, что знакомство с биографиями, этапами творческого пути, основными идеями американских историков, принадлежавших к разным поколениям и эпохам, позволит читателям лучше понять специфику американской исторической мысли, американского подхода к познанию собственного прошлого.