Иван Цветков - Американские историки. Учебное пособие

Чаще всего при выделении периодов развития американской историографии используется идеологический критерий – зависимость между интеллектуальным климатом эпохи и содержанием создаваемых в данный период исторических сочинений. Идеология здесь понимается широко, как система базовых мировоззренческих установок, не сводящихся к представлениям о власти и обществе. Например, романтизм или постмодернизм – эти понятия охватывают практически все сферы человеческого существования, от политики до повседневности, они указывают на определенные периоды развития культуры, когда строй мыслей большого количества людей имел особые, характерные для данного мировоззрения черты.

Однако, размышляя о вариантах периодизации историографии, исследователи все-таки склонны обращать первоочередное внимание именно на политическую идеологию. Это особенно заметно применительно к хронологически близким нам периодам, когда количество исторических сочинений резко возросло, а идеологические схемы стали более многочисленными и четко артикулированными. Распространенность подобного типа периодизаций лишний раз подтверждает особый характер исторического знания, его обусловленность социально-экономическим и политическим контекстом.

Понятно, что обозначить точные границы идеологических эпох часто не представляется возможным. Поэтому семь основных периодов развития исторической мысли в США мы хронологически определим по времени наибольшего влияния того или иного идеологического мотива:

Пуританская историография (XVII – нач. XVIII вв.)

Историография эпохи Просвещения (XVIII – нач. XIX вв.)

Романтическая историография (середина XIX в.)

Прогрессистская историография (к. XIX – середина XX вв.)

Консенсусная историография (1950-е гг.)

Ревизионистская историография (1960-е гг.)

Современная (постмодернистская) историография (1970-е гг. – по настоящее время)

Отметим два обстоятельства. Видно, что по мере приближения к современности, периоды становятся более короткими, иногда сжимаясь до десятилетий. Здесь сказываются два фактора. Во-первых, недавние эпохи всегда кажутся более динамичными и насыщенными событиями, по сравнению с далеким прошлым. Таково свойство человеческой памяти. Во-вторых, интенсивность труда историков в ХХ в. действительно резко возросла, равно как и динамика идеологических изменений. Идеологическая ситуация в современном информационном обществе настолько раздробилась и диверсифицировалась, что политико-идеологический критерий для выделения периодов историографии, похоже, становится совершенно неадекватным. Однако применительно к прошлому он по-прежнему сохраняет эвристическую ценность.

Следует также заметить, что переход от периода к периоду чаще всего трактуется исследователями в терминах «кризиса» и его «преодоления». Например, обычны утверждения вроде этого: «к середине XX в. прогрессистская историография зашла в тупик, не могла больше давать удовлетворительные ответы на вопросы современности, и ей на смену пришла консенсуная историография». Однако если мы признаём, что господствующая идеология в большей степени влияла на историков, чем историки на идеологию, использование выражения «кризис историографического направления» в рамках данной периодизации представляется не вполне уместным. Новая идеология заставляла историков менять содержание интерпретаций независимо от того, плохи или хороши были предыдущие интерпретации. В идеологической схеме вообще не может быть историографии «кризисной» или «здоровой», плохой или хорошей – важен лишь вопрос ее соответствия некой идеологии.

Американская историческая мысль зародилась в XVII в. в колониях Новой Англии, в условиях интеллектуального доминирования т. н. пуританской элиты – получивших теологическое образование пуританских проповедников и политических деятелей. Начиная с манускрипта первого губернатора Плимута, У. Брэдфорда (1590—1657), описавшего в середине XVII в. историю пуритан-сепаратистов 1, и до многочисленных книг пастора К. Мазера (1663—1728) 2, абсолютное большинство интерпретаций истории основания английских поселений в С. Америке было ограничено рамками пуританского мировоззрения. Главным действующим фактором в них являлось Божественное провидение, приведшее колонистов в С. Америку и направлявшее здесь все их действия и поступки. Часто звучал мотив особой миссии американских пуритан, их предназначения служить примером остальному человечеству, быть «градом на холме» (по выражению Дж. Уинтропа). Так как пуританские авторы обычно были пасторами и проповедниками, они интересовались, прежде всего, не историей общества и государства, а историей церкви (которая в первые десятилетия существования пуританских колоний претендовала на интеграцию в себя и общества, и государства). Содержание и степень влияния пуританской идеологии на светскую жизнь постепенно менялись: доктрины становились менее жесткими, политический авторитет церковных лидеров снижался. С середины XVIII в. на смену пуританскому мировоззрению стала приходить рационалистическая идеология европейского Просвещения.

Книги европейских философов-просветителей в середине XVIII в. можно было обнаружить в большинстве домашних библиотек состоятельных новоанглийских купцов и плантаторов южных колоний. Сам факт появления таких библиотек уже свидетельствовал о завершении эпохи интеллектуальной монополии пуританского духовенства. Многие собиратели книжных коллекций сами обращались к перу. Вирджинский плантатор Р. Беверли (1673—1722) в 1705 г. опубликовал «Историю Вирджинии» 3, в которой уже не просматривается четкой связи между человеческой историей и Божественным провидением. Сочинение Беверли свободно от свойственных пуританским авторам теологических рассуждений, его гораздо больше интересовали географические и политические обстоятельства колониальной истории, повседневная жизнь вирджинцев.

Даже новоанглийские пасторы, следуя духу времени, переходили от церковной истории к светской. Наиболее известным из таких авторов считается Томас Принс (1687—1758). В своей «Хронологической истории Новой Англии» (1736) 4, Принс хотя и начал изложение по традиции «от Адама», но в освещении событий последних десятилетий уделил основное внимание колониальной политике. Идея о том, что знание политической истории может способствовать более успешному политическому действию, распространилась и стала одним из главных мотивов, побуждающих к изучению прошлого.