Олег Хлевнюк - Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры

Приехавший на дачу Томского, где произошло самоубийство, начальник секретно-политического отдела НКВД Г. А. Молчанов получил это последнее письмо Томского. Однако людей, о которых шла речь в постскриптуме, жена Томского называть Молчанову отказалась. Письмо Томского было переправлено Сталину на юг. Одновременно Каганович и Орджоникидзе, остававшиеся «на хозяйстве» в Москве, послали Ежова на встречу с женой Томского. Ежову удалось узнать, что Томский имел в виду Ягоду, который якобы «играл очень активную роль в руководящей тройке правых, регулярно поставлял им материалы о положении в ЦК и всячески активизировал их выступления». Вернувшись в ЦК, Ежов доложил об этом ожидавшим его Кагановичу и Орджоникидзе. Сначала было решено, что Ежов должен поехать к Сталину на юг и лично доложить ему о текущих делах. Некоторое время спустя, возможно, после совета со Сталиным, Каганович поручил Ежову не ездить к Сталину, а составить письменный отчет.

Несколько черновиков этого документа, сохранившихся среди бумаг Ежова", свидетельствовали о том, как тщательно он работал над письмом. 9 сентября 1936 г. окончательный вариант письма был отправлен Сталину. Проинформировав об обстоятельствах самоубийства Томского и содержании его предсмертного заявления, Ежов значительную часть письма посвятил информации о выявлении новых организаций троцкистов и в связи с этим критиковал НКВД за плохую работу. Он сообщал об отсутствии успехов в поисках «военной линии» троцкистов, хотя «несомненно […] троцкисты в армии имеют еще кое-какие неразоблаченные кадры». Он сожалел, что связи троцкистов не удалось выявить и внутри НКВД, хотя обнаружены свидетельства о том, что сигналы о террористической деятельности троцкистов, зиновьевцев и их блоке, поступавшие в 1933–1934 гг., были проигнорированы чекистами. «Очень хотелось бы рассказать Вам о некоторых недостатках работы ЧК, которые долго терпеть нельзя. Без Вашего же вмешательства в это дело ничего не выйдет», — писал Ежов в заключение [673] Там же. Ф.558. Оп.11. Д.729. Л.90–92. Опубликовано: Петров Н., Янсен М. "Сталинский питомец" — Николай Ежов. М., 2008. С. 249–252. .

Все это выглядело таким образом, как будто Ежов делал заявку на смену руководства НКВД. Однако, скорее всего, он просто хорошо знал настроения Сталина и подыгрывал им [674] 14 сентября 1936 г. Ежов послал Сталину еще одно письмо с информацией о том, что в аппарате НКВД сознательно «замазывали» дела против троцкистов (РГАСПИ. Ф. 558. On. 11. Д. 729. Л. 86–89). . Тезис об опоздании НКВД с разоблачением заговора (тезис скорее сталинский, чем ежов-ский) через месяц появится в телеграмме Сталина с требованием сместить Ягоду и назначить Ежова наркомом внутренних дел.

О том, что не Ежову принадлежали основные сценарии организации террора свидетельствовала та часть подготовительных вариантов письма, в которой Ежов излагал свое видение дальнейшего разоблачения троцкистов и правых (Бухарина, Рыкова). «Лично я сомневаюсь в том, — писал Ежов, — что правые заключили прямой организационный блок с троцкистами и зиновьевцами. Троцкисты и зиновьевцы политически настолько были дискредитированы, что правые должны были бояться такого блока с ними». Он утверждал, что правые имели свою организацию, стояли на почве террора, знали о деятельности троцкистско-зиновьевского блока, но выжидали, желая воспользоваться результатами террора троцкистов в своих интересах. «Самым минимальным наказанием» для правых Ежов считал вывод их из ЦК и высылку на работу в отдаленные места. «Тут нужны Ваши твердые указания», — запрашивал Ежов Сталина. Что касается Пятакова, Радека и Сокольникова, Ежов писал, что он не сомневается в том, что они являются руководителями «контрреволюционной банды», однако понимает, что «новый процесс затевать вряд ли целесообразно». «Арест и наказание Радека и Пятакова вне суда, несомненно, просочатся в заграничную печать. Тем не менее, на это идти надо». Ежов докладывал, что выполнил поручение Сталина и организовал пересмотр списков всех арестованных по последним делам и по делам об убийстве Кирова на предмет вынесения новых приговоров. «Стрелять придется довольно внушительное количество. Лично я думаю, что на это надо пойти и раз навсегда покончить с этой мразью». «Понятно, что никаких процессов устраивать не надо. Все можно сделать в упрощенном порядке по закону от первого декабря и даже без формального заседания суда», — добавлял Ежов [675] РГАСПИ. Ф. 671. On. 1. Д. 52. Л. 191–193. 266 .

Итак, Ежов предстает в своих записках достойным учеником Сталина. Однако он явно еще не знает о сталинских намерениях организовать новые судебные процессы и широкомасштабную чистку. Пока все сводится к расправе с бывшими оппозиционерами (причем без акций, подобных суду над Каменевым и Зиновьевым). Только этот план, составленный Сталиным, Ежов проводил в жизнь летом и в начале осени 1936 г. Возможно, Сталин еще и сам не знал, как будет действовать в последующие месяцы. Но в любом случае, как мы видим, не Ежов подсказывал Сталину новые сценарии и «вдохновляющие» идеи.

Именно такой человек был нужен Сталину на данном этапе. Всецело преданный вождю, безусловно воспринимавший его идеи и предначертания как свои собственные, закаленный в «борьбе с врагами» и вполне усвоивший кухню фальсификации политических дел. 25 сентября 1936 г. Сталин и отдыхавший с ним на юге Жданов прислали в Москву телеграмму, в которой говорилось: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей Наркомвнудела […]». Далее выдвигались предложения снять Рыкова с поста наркома связи и назначить на его место Ягоду, поменять руководство наркомата лесной промышленности, оставить Ежова председателем Комиссии партийного контроля и секретарем ЦК ВКП(б) по совместительству с должностью наркома внутренних дел [676] Сталин и Каганович. Переписка. С. 682–683. . Уже на следующий день, 26 сентября, Каганович оформил постановление Политбюро о перемещениях Ягоды, Ежова и Рыкова [677] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 981. Л. 49,50. .

Обращает на себя внимание способ оформления этих решений в протоколах Политбюро. Вначале следовало постановление о Рыкове и Ягоде, затем — о Ягоде и Ежове. Оба постановления в подлинники протоколов были записаны рукой заместителя Поскребышева Б. А. Двинского на плотных карточках, на которых обычно фиксировались решения Политбюро, принятые на заседаниях. В оба постановления Каганович внес незначительную правку (например, вместо слова «снять» вписал «освободить» Рыкова от должности наркома связи). Каждое из этих постановлений заверено подписью Кагановича. На каждом имеется также секретарская помета: «т. Петровский — за, т. Рудзутак — за, т. Постышев — за» [678] Там же. Оп. 163. Д. 1123. Л. 146–147. . Учитывая, что Молотов и Ворошилов в этот период находились в Москве (Орджоникидзе был в отпуске, Микоян в командировке в США) возникает вопрос о причине отсутствия под этими решениями их подписей. Означало ли это несогласие с предложением Сталина?