Владимир Побочный - Московская великая битва – оборона. Часть 2

Штаб дивизии, как и принято, расположился в тылу, в деревне Желябино, а наблюдательный пункт было решено вынести поближе к передовой. В поисках удобного места для НП мы с Бронниковым выехали в Дедовск. Надо было заодно взглянуть и на текстильную фабрику. Ведь имелся строгий приказ – не оставлять врагу никакого промышленного оборудования, даже заводских зданий. При вынужденном отходе мы были обязаны проследить, все ли оборудование и сырье эвакуировано в тыл, а если нет возможности его вывезти – уничтожить. Ответственность за выполнение этого требования несет командир и комиссар в полосе действия своих войск.

По дороге Бронников рассказал, что с фабрики наш автобат уже вывез в Москву более 500 тонн хлопковой пряжи. Оставлено, по просьбе Федора Михайловича Бойко, лишь несколько кип. Из пряжи делают теплые мешки, вроде спальных, для раненых, чтобы хоть как-то уберечь их от холода на пути в госпитали.

Морозы в те дни стояли жестокие. Над Дедовском, отражаясь в оконных стеклах, опускалось за крыши малиновое солнце. Дым над трубами вставал вертикально, плотным столбом. Значит, ночью столбик термометра покажет градусов тридцать ниже нуля.

Людей на улицах, несмотря на мороз, много. Жители покидали город. С мешками за спиной, с узлами и чемоданами, они вереницей тянулись к станции, к московскому поезду.

Вышел я из машины, догнал старика, который тянул саночки с поклажей, с аккуратно притороченным к ней медным чайником.

– Отец, как проехать к ткацкой фабрике?

Он махнул рукавицей:

– Прямо. По левую руку увидишь кирпичные корпуса. Она и есть. Говорят, взрывчатку в нее заложили?

– Кто говорит?

– Люди! Э-эх! Строили-строили, и на тебе…

– Что ж, фашисту ее оставлять?

Старик смотрел на меня выцветшими голубыми глазами, молчал, и я остро почувствовал неловкость, какую-то вину перед ним. Не то я сказал, а нужное слово найти никак не мог.

– Зачем фашисту? – веско проговорил он. – Ты нам ее сбереги. Стань здесь крепко и не отдай. Доколе же будем пятиться? До Москвы? Так вот она – сорока верст нету.

И, дернув саночки, пошел, сутулясь, к станции.

– Что сказал старик? – спросил Бронников, когда я сел в машину.

– О том, что до Москвы – сорок километров.

– Меньше! – поправил комиссар. – Сорок – это до самого центра, до Кремля.

Остаток пути мы молчали. Я думал о дивизии, ее стойкости. Да, этот рубеж должен быть последним, с него мы не уйдем.

На ткацкой фабрике нас встретил командир саперного батальона военный инженер 2-го ранга Николай Григорьевич Волков. Он доложил, что подготовительные работы закончены, взрывчатка заложена. С Волковым был товарищ в штатском, если память не изменяет, директор фабрики. В цехах, по которым мы прошли, ни души. Пусто, тихо. Все оборудование уже вывезено. Директор рассказывал нам о фабрике, а у самого слезы на глазах:

– Может, погодите взрывать?

Отошли мы с Бронниковым в сторонку, посоветовались. Пришли к выводу: взрывать фабрику лишь в крайнем случае. Ведь преждевременный взрыв может отрицательно сказаться на моральном состоянии бойцов дивизии. Они уже знали: если в тылу подорвали какие-то объекты, значит, командование не исключает возможности нового отступления. А отступать нам теперь некуда.

Комбат Волков получил приказ оборудовать наблюдательный пункт на территории фабрики или рядом – в подходящем помещении. А директору я сказал:

– Фабрику подорвем, если фашисты атакуют мой НП.

С тем и расстались. Ну а у нас с комиссаром задача простая: «Не давши слова – крепись, а давши – держись».

Конечно, мы тогда не знали, что держаться нам осталось считанные дни, что Ставкой Верховного Главнокомандования уже разработан план контрнаступления, что резервные армии сосредоточиваются на исходных позициях и частично уже введены в бой.

Обстановка в полосе нашей дивизии в первых числах декабря оставалась весьма напряженной. Еще 30 ноября мы вынуждены были оставить три деревни: Дедово, Петровское и Селиваниху. Важное тактическое значение имела Селиваниха. Здесь был опорный пункт нашей обороны. Мы понимали, что противник, овладев деревней, бросит свои танки к Волоколамскому шоссе, к поселку Ленино и далее на Дедовск, Нахабино. В ночь на 1 декабря 40-й полк Коновалова выбил фашистов из Селиванихи, но днем, в 16.30, опять был вынужден отойти, будучи атакован 15 танками и мотопехотой.

Так сложилась боевая обстановка у нас в центре и на правом фланге к вечеру 1 декабря» (к. 40).

Ночь 1 декабря. Вспоминает генерал Белобородов: «Вернулся я с передовой в штаб дивизии уже за полночь. Только уснул – будят:

– Командующий фронтом!

Открыл глаза, а понять ничего не могу.

– Кто?

– Прибыл командующий фронтом! С ним и командарм.

Тут чья-то рука отодвинула плащ-палатку, которая завешивала дверь, в комнату вошел генерал с пятью звездами на петлицах шинели – командующий войсками Западного фронта Г. К. Жуков. Следом вошел командарм К. К. Рокоссовский.

– Доложите обстановку! – приказал генерал армии Жуков.

Собравшись с мыслями, начинаю докладывать, показывая на карте наши боевые порядки. Понимаю: времени у командующего фронтом в обрез. Говорю о главном, борьбе за Селиваниху:

– Сегодня, в три ноль-ноль утра, сороковой стрелковый полк атакует этот пункт.

– Состав полка?

– Пятьсот пятьдесят штыков.

– Мало.

– Так точно! Но мы подтянули туда два артиллерийских полка. Резерва пехоты у меня нет.

– А где приданная вам свежая стрелковая бригада?

– Она во втором эшелоне дивизии. Прикрывает Дедовск и Нахабино.

– Опасаетесь за правый фланг?

– Да.

– Верно, опасаетесь. В обороне дивизии это направление для противника – самое перспективное.

Он внимательно выслушал доклад о наших мерах по укреплению правого фланга дивизии, подумал и сказал:

– Хорошо! Но вернемся к 40-й бригаде. Задачу ей поставите более глубокую: удар через Селиваниху развить на Петровское, Хованское, Дедово.

– Есть, поставить более глубокую задачу! – ответил я, но лицо мое, видимо, отразило внутреннюю тревогу как выполнить приказ столь малыми силами?

Георгий Константинович усмехнулся:

– Не ревизором же я к Вам приехал. В Ваше подчинение переданы семнадцатая и сто сорок шестая танковые бригады, батальон сорок девятой стрелковой бригады. Хватит для Селиванихи?

– Вполне.

– И для Дедово! – подчеркнул он. – О взятии этой деревушки лично доложить в штаб фронта».

На защиту Москвы!

Из архивных документов и материалов текущего периода

Из журнала боевых действий на 14–16 часов 1 декабря: