Владимир Побочный - Весенне-летние бои (21.04.-16.07.1942 г.)

Вспомним как это было…

Немцы сожгли хату моей бабушки, и она с пятью детьми жила в землянке, наспех выкопанной в Брянском лесу. Мою маму от смерти спас немецкий солдат – ветеринар по профессии. Моего деда убил другой немецкий солдат. Один выстрел и Григорий Анишин навсегда остался сорокадвухлетним. Одно движение немецкого скальпеля, и его дочь Манечка Анишина осталась жива.

Моего деда забрали на фронт через неделю после начала войны. Он поцеловал всех своих четверых дочек и жену Аннушку. Вскочил в отъезжающую полуторку и скрылся в клубах пыли.

А у моей бабушки за месяц до войны под сердцем зародилась новая жизнь, которой суждено было стать моей мамой. Она была набожная и ни о каком аборте даже слышать не могла.

– Что Бог даст, – решила она. А на Крещенье 1942 года Бог дал ей белокурую девочку, которую назвали Марусей. Вскоре после рождения моей мамы их хатку сожгли фашистские оккупанты. Случилось это в поселке Андреевский Жиздринского района Калужской области. Раба Божья Анна Анишина с пятью детьми – кто на руках, кто уже сам за подол держался – побежала спасенья искать в Брянский лес. Всем поселковым сгоревшим миром выкопали землянки и в них стали жить.

Население сгоревшей деревни уходит в лес

Холод, сырость и голод – это были их будни. В мае 1942 г. Маруся заболела, на голове образовался большущий нарыв. Девочка горела огнем и беспрерывно кричала. Лекарств в том аду не было никаких.

– Маня кричала сначала громко, потом уже стала затихать. А мамка плакала и на коленях молилась Богу, – вспоминала потом одна из старших сестер. Неожиданно в их землянку зашел немецкий солдат, все испуганно замерли. Только умирающая Маруся подавала голос в ворохе грязного тряпья. Немец подошел к ребенку, взял девочку на руки, посмотрел на громадный абсцесс. И жестами объяснил, что его нужно вскрыть, иначе ребенок погибнет. Зачумленная моя бабушка, не поняв и насмерть перепугавшись, стала хватать его за сапоги и умолять не трогать ребенка. Тогда он вытащил из портмоне фотку, на которой была молодая фрау и двое деток. И опять на пальцах объяснил, что он ветеринарный врач и ребенку хочет только помочь.

Маму мою он унес на руках в свою войсковую часть, успешно вскрыл гнойник, от которого погибал ребенок.

– Выносит он нашу Марусю, у нее головка перевязана. А она заснула прямо у него на руках, ей сразу полегчало, – часто вспоминала моя бабушка. Потом еще несколько раз больную девочку носили к тому ветеринару на перевязки. Бабушка запомнила, что немца того звали Курт и что он был рыжий, как солнце в июле.

…Может, и того немца-снайпера тоже звали Курт. Может, он тоже был огненно-рыжий. Может быть. Но свято верю в то, что это были разные немцы….

17 мая 1942 г. Воскресенье. Командование Крымского фронта эвакуирует чуть больше 22 тысяч людей. Установленная очередность – раненые, материальная часть тяжелой артиллерии, реактивные минометы – не соблюдается. Под видом раненых, признавался Мехлис в докладе Сталину, толпы невооруженных, деморализованных бойцов с бою захватывают суда и переправляются на косу Чушка.

Полные трагизма картины отмечаются в коллективном письме Верховному Главнокомандующему группы политработников 51, 47-й и 44-й армий: «…Мы считаем, что неправильно информировали Вас, как прошли события на Керченском полуострове. В основном вся техника и транспорт, и склады всех трех армий остались у врага. 11 мая начали отходить, и до Керчи не было подготовлено ни одного оборонительного рубежа. Всю технику и транспорт никто из командования Крымского фронта не старался рассредоточить. И враг это использовал… в основном все разбомбил.

Никакого руководства этим отходом не было, кто куда смог, тот бежал, а в первую очередь генералы. На переправах лежали раненые, и их топтали ногами, не оказывали никакой помощи. Красноармейцы многие строили плоты на камерах из автомашин, на которых многие тонули, а часть из них унесло в Черное море. Отход наших войск не прикрывался ни авиацией, ни полевой и зенитной артиллерией, что дало возможность врагу беспрерывно бомбить отходящие войска уже на Таманском полуострове и в море – наши суда. На всей площади переправы и косы было устлано трупами наших бойцов, командиров и политработников. Это все произошло благодаря предательскому командованию Крымского фронта, иначе считать нельзя…» (к. 44).

Грубейшие ошибки Генерального штаба, командования Юго-Западного и Южного фронтов приводит к тому, что первоначальный успех Харьковского направления не имел своего продолжения. Время упущено, темп наступления советских войск снизился. Используя такую обстановку, немецко-фашистское командование приступило к наступательной операции на день раньше.

Утро 17 мая 1942 г. 11 дивизий из состава армейской группы «Клейст» переходят в наступление из района Славянск-Краматорск против 9-й и 57-й армий Южного фронта. Прорвав оборону, враг за двое суток продвигается до 50 километров и выходит во фланг войскам левого крыла Юго-Западного фронта в районе Петровского (к. 2).

Первая половина дня 17 мая . Командование Юго-Западного фронта решает ввести в бой 21-й танковый корпус. Но момент упущен. Противнику удается в некоторой степени стабилизировать фронт и завершить перегруппировку своих войск.

Вторая половина дня 17 мая . Ударная группировка армейской группы «Клейст», насчитывающая восемь пехотных, две танковые и одну моторизованную дивизии, переходит в наступление из района Славянск-Краматорск против 9-й армии Южного фронта. Против 57-й армии действует до пяти пехотных дивизий. Сухопутные войска поддерживаются с воздуха крупными силами авиации 4-го воздушного флота.

Исход дня 17 мая. Отразив мощный удар, 9-я и 57-я армии оказываются не в состоянии вести бои. Это объясняется их малочисленностью.

Одновременно начинается вражеское наступление из района восточнее Харькова и южнее Белгорода против Юго-Западного фронта (к. 46).

В это время . Армейская группа «Клейст» имеет превосходство в соотношении сил на всем Барвенковском выступе (к. 1).

Вечер 17 мая . Соединения 57-й и 9-й армий обороняются на широком фронте, в полосе до 180 км. Их оборона, построенная по системе опорных пунктов, имеет глубину всего 3–4 км. Для серьезного усиления этих армий у командования Южного фронта нет средств.