Д. Чугаева и Л. Петерсон. - С.М. КИРOB Избранные статьи и речи 1916 - 1934

Нам иллюзии предаваться незачем. Мы не дошли до такого состояния, чтобы утверждать, что наш рабочий класс в полном своем составе отдает себе полный и ясный отчет во всех тех принципиальных разногласиях, которые у нас есть, но основное он знает. И одно из несчастий оппозиции в том, что она понять этого никак не может. Когда они выходят и спорят с нами о том, строим ли мы с вами социализм или же у нас какая-то суздальская ярмарка получается, то это каждому беспартийному рабочему не только понятно, но это его самым непосредственным образом касается. Поэтому оппозиция так осторожно подходила к этой теме и не сразу так изрекла свою формулировку относительно строительства социализма в нашей стране. И когда они являются на те заводы, на которых их так «жаждут», о чем они кричат на всех углах и на всех перекрестках, то рабочие им говорят: уходите, довольно, не мешайте нам работать, спрячьте свою вредную оппозиционную литературу, не путайте нас, дайте нам возможность без ваших помех — у нас их и так достаточно — строить социализм в нашей стране. Рабочие это прекрасно понимают, но этого еще не понимает оппозиция. Оппозиция все еще полна инерции. А инерция — большая вещь не только в физике, но и в политике. Она особенно сильна для тех людей, которые привыкли себя чувствовать почти что с пеленок вождями, — это действительно так, это же верно, — привыкли к тому, что их всякое слово ловится, записывается, в ячейках прорабатывается, в библиотеках раскладывается, в учебниках фиксируется. Ведь это же было, а теперь вышло совсем иначе. Здесь выходил один товарищ и рассказывал о том, что у него голова пошла кругом: два года тому назад в Ленинграде все ячейки формально как будто стояли на одной позиции, а потом довольно скоро перешли на общепартийную точку зрения. Почему это произошло? Потому, что старые руководители Ленинградской организации до XIV съезда партии, на словах защищая перед массами ЦК, борясь против троцкизма, на деле подготавливали исподтишка новую оппозицию. Они добились от партийной организации одобрения, проводя резолюции за ЦК, а на XIV съезде использовали свои мандаты, чтобы выступить против ЦК. Но такие времена в нашей организации прошли, и прежде всего потому, что мы воспитываем, организуем нашу партию на основах заветов Ильича, на основах внутрипартийной демократии, — этой простой вещи не понимают бывшие вожди, не могут ее понять. Мы вокруг наших органов стараемся объединять возможно большие кадры рабочих, стараемся создавать возможно большие кадры для того, чтобы каждая ячейка, каждое самое маленькое звено нашей партии, нашей огромной, сложной партийной и советской жизни так или иначе передавало бы в наши руководящие органы свежие силы, поднимало бы новые глыбы в составе партии. Мы ведем гигантскую политико-воспитательную работу в массах. Это делает диктатуру не только понятной на словах, это делает ее понятной для рабочего во всей его повседневной деятельности. Поэтому на каждом шагу работы мы чувствуем, как растут эти новые кадры, и думаем, что в этом ей, оппозиции, рассчитывать на инерцию никоим образом не приходится. Люди выросли и знают этапы работы, глубоко продумывают перспективы работы, и жить теперь за счет прошлого нельзя. Рабочие и рядовые партийцы требуют от нас настоящего. Что касается прошлого, то на этот предмет у нас есть специальные учреждения: Истпарт и другие, и все, что было хорошего, там мы это запишем. Не то теперь, когда нужно действовать сегодня, когда нужно давать сегодняшние, а не какие-то хорошие прошлые вещи. Есть люди, которые до десятой годовщины революции искренно верили, что стоит им махнуть рукой, как все в Москве перед ними расступится, все станет оппозиционным, и пойдет катавасия, а в более отдаленных местностях стоит только приехать и шикнуть — и все будет сделано. Вот приехали и шикнули. И ничего не вышло. (Голос: «Им шикнули!») Теперь приходится им уподобляться ленинградским «проповедникам», — там есть такие братья Чуриковы, — принимать в самой скромной обстановке своих последователей и направлять их на «путь истины». Ничего не вышло.

Это лучший свидетель, лучший показатель, лучший судья того спора, который у нас был, который ведется у нас не год, не два, а который мы с Троцким ведем с того самого момента, как он перешагнул порог нашей партии. Вот здесь, кстати сказать, Минин удивлялся, как это Ленинградская организация так легко отошла от оппозиции и перешла на путь ленинского руководства партии. Нужно сказать, что один из моментов, который в свое время помог этой работе, заключался в том, что нигде троцкизм не был так разбит, нигде не была до такой степени разобрана по косточкам идеология Троцкого, как в Ленинграде. Там этим делом занимались ряд лет и разобрали его так, как следует разобрать. И тот же Евдокимов раздевал тогда троцкизм донага, смешивал его с самыми последними вещами. А потом вдруг, неожиданно состоялось знаменитое братание между Зиновьевым и Троцким. Этот шаг показался Ленинградской организации чем-то совершенно волшебным: столько лет ее воспитывали, столько лет разъясняли ей сущность троцкизма, а теперь что-то произошло! И, конечно, тогда рабочим стало совершенно ясно, до какой жизни дошли их бывшие вожди, которые еще только вчера всех собак вешали на Троцкого, а сегодня носят его на руках, привозят в Ленинград как самую тяжелую артиллерию.

Рабочий понял, в чем тут дело, понял и наш партиец. Вот в этом, Минин, отчасти заключается секрет того действительно удивительного переворота, который произошел в Ленинграде.

Я думаю, товарищи, и в отношении нашей международной работы и в отношении Коммунистического Интернационала вот такие самые «бракосочетания» нам будут очень много помогать. Можно, конечно, все утверждать, можно какие угодно ошибки найти, можно бичевать Центральный Комитет по поводу того или другого недостатка, но сейчас доказывать то, что нам хотят доказать, что единственным наследником великого учителя — Ленина — является Троцкий, я думаю, что ни один сколько-нибудь честный рабочий, ни один партиец ни на одно мгновение не могут эту действительно невозможную мысль допустить. (Голоса: «Правильно!» Аплодисменты.)

Ведь мы не с сегодняшнего дня, товарищи, в партии. Знаем мы Троцкого, и не со вчерашнего дня знаем, нисколько не хуже, чем его знает Зиновьев. Еще не высохла типографская краска с того, что печатал Зиновьев о Троцком, и теперь короновать его на ленинизм — никак это не получается.

Сейчас, как бы нас ни пугали различными осложнениями, как бы ни говорили о том, что же будет дальше, если оппозиция окажется за пределами партии, мы можем ей только предложить: это вы решайте сами. (Смех.) Мы — народ реальный, зачем мы будем забегать вперед? Подождем, посмотрим и потом решим, как выйдет, когда вы окажетесь вне партии.