Игорь Закурдаев - Владимирский централ. История Владимирской тюрьмы

С изменением карательной политики циркуляром № 14 от 6 декабря 1901 года начальникам мест заключения предоставлялось право налагать на подследственных арестантов и на находящихся в тюрьмах неисправимых должников дисциплинарные взыскания, за исключением выговора, лишь с согласия чинов прокурорского надзора. Кроме того, допускались наиболее строгие взыскания (долгосрочный карцер, наказание розгами), обусловленные соглашением начальников мест заключения с прокурорским надзором и тюремным инспектором. Данным циркуляром дисциплинарные взыскания были приведены в систему, упорядочены и узаконены приемы административного воздействия. Отменялись взыскания, по своему характеру устаревшие и не соответствующие современным условиям тюремного быта (например, бритье половины головы, называние чиновных одним только именем, при крещении данным, и т. п.). Правилами от 23 мая 1901 года начальнику места заключения предоставлялось право выбора из значительного числа разнообразных взысканий и даже разрешалось применять одновременно несколько взысканий. Введены были более строгие взыскания. Для тюрем предельный срок ареста в темном карцере увеличился с трех дней до одной недели.

В 1910 ГОДУ ОБЯЗАННОСТИ НАЧАЛЬНИКА ВЛАДИМИРСКОЙ ТЮРЬМЫ ИСПОЛНЯЛ КОЛЛЕЖСКИЙ АСЕССОР АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ ВАСИЛЬЕВ.

В 1906 году вводятся наставления о способе изготовления дактилоскопических снимков. В 1907 году утверждаются новые кандалы и наручники. В 1910 году инспектор по тюрьмам при владимирском губернаторе сообщил в Главное тюремное управление: «Считаю своим долгом отметить, что изготовленные в мастерской Московской пересыльной тюрьмы означенные укрепления не вполне удовлетворяют своему назначению. Кандалы, изготовленные в варшавской тюрьме, более совершенны и менее дают возможности заключенным умышленно напортить их. В свою очередь образец кандалов, изготовленных в мастерских Владимирского исправительного отделения, представляется более гарантирующим безопасность умышленной порчи их и облегчает проверку во всякое время».

Е.А. Башлыков описывает жизнь во Владимирском каторжном централе. К сожалению, его неоконченные воспоминания охватывают лишь небольшой период его тюремной жизни. Это период «ликвидации» тюремных «свобод», период, говоря жаргоном, «завинчивания централа».

До конца 1908 года режим в тюрьме был сравнительно мягким: общие прогулки, отсутствие кандалов, свободная передача продуктов, свидания и т. п. Но в конце 1908 года тюрьму стали «подтягивать», прежнего начальника — тюремщика старой школы (с оттенком патриархальности) капитана Парфенова — отправили в отставку, назначив на его место уже и тогда довольно известного своим свирепым нравом Гуд ему.

Первая встреча Башлыкова с начальником произошла во дворе во время общей прогулки: «Гудема в блестящем, цветом, как офицерском, мундире, в сопровождении помощников и старших надзирателей, вошел во двор и, окинув свирепым взглядом гуляющих в беспорядке каторжан, остановился. Старший надзиратель Черепков могучим голосом скомандовал: «Смирно! Шапки долой!». Все замерли на одну секунду. Гудема стоял, наблюдал и как будто чего-то ждал.

Через секунду, как бы в ответ на команду Черепкова, из двух сотен уст вылетело: «Палач! Убийца! Вон!» Сопровождавшие Гудему помощники и надзиратели трусливо бросились бежать, надзиратели на вышках взяли толпу заключенных на прицел, заключенные готовы были броситься на убегавших, и бросились бы, если б поведение Гудемы было иным. Он стоял возле калитки и, опустив правую руку в карман брюк, с поразительным спокойствием ждал, а потом, как первая волна возмущения прошла, он смелой и самоуверенной поступью вошел один в самую середину каторжан и, не вынимая руки из кармана брюк, начал тонким голосом убеждать каторжан успокоиться и мирно разойтись по камерам.

И он победил — заключенные разошлись…». Далее, прибавляет автор воспоминаний: «В этот же день вечером пять каторжан, в том числе двое политических, были выпороты розгами».

На следующий день «победа» была закреплена, всю тюрьму перевели на карцерное положение, направо и налево стали применять телесные наказания — в тюрьме водворился «каторжный режим».

По городу ходило письмо заключенных здешних арестантских отделений. Письмо, без преувеличения, отчаянное, из него видно, что заключенные задыхались от ужасов режима, введенного новым начальником арестантского отделения, настроение было в высшей степени нервное. Можно было, судя по письму, ожидать осложнений. Далее записка прерывается.

В газете «Старый Владимирец» от 12 апреля 1917 года была опубликована статья «Ужасы прошлого»:

«Первое мая — день народного торжества и в то же время день памяти борцов за свободу.

Воспоминания невольно обращаются к святым могилам, в которых погребены люди, положившие свою жизнь за благо и счастье народа. Такая могила есть и на Владимирском кладбище, т. е. рядом со стеной «централа». Среди них есть несколько могил казненных: Башмакова Алексея, Ветрова Ивана, Комракова Ивана, Субботина Тимофея, Белякова Ивана, он же Семен Санченко, Антонова Ивана, Галкина Артемия, Ершова Ивана, Петрова Алексея, Станового Егора.

Первая смертная казнь во Владимире была совершена в 2 часа ночи с 28 на 29 июня 1907 года над Алексеем Башмаковым, партийная кличка Володя. Башмаков — рабочий из Иваново-Вознесенска, социал-революционер, член Боевой организации, привлекался за покушение на убийство губернатора одной из южных губерний; осужден за сопротивление полиции при обыске, при этом был убит сыщик и ранен городовой.

Ужасна судьба Михаила Ефимовича Груднева, рабочего из города Мурома, привлекавшегося за сопротивление на Муромском вокзале: возвращаясь с суда, он искушался бежать, но был задержан и сильно избит конвойными; вернувшись в тюрьму, к утру отравился.

Но особенно была жестока судьба по отношению к учителю Ивану Степановичу Комракову, осужденному за убийство земского начальника. Учитель и земский начальник встретились в июне 1906 года и поссорились из-за пустяка. Земский начальник стрелял первым; Комраков ответил выстрелом из револьвера. Долгое время он был на свободе, потом его арестовали и приговорили к смертной казни. Некоторое время он содержался в губернской тюрьме, т. е. тюремном замке; после приговора переведен в «Польский» корпус каторжной тюрьмы в камеру № 43. Мать ходатайствовала о помиловании; в ночь казни была получена телеграмма о полном помиловании, но прокурор задержал ее, и в 2 часа ночи казнь была совершена — он был повешен. Мать и сестра получили разрешение совершить отпевание; на могиле, которая находится в канаве за стеной тюрьмы, был поставлен крест».