Игорь Закурдаев - Владимирский централ. История Владимирской тюрьмы

В своих воспоминаниях Судоплатов пишет: «Когда меня перевели из одиночной камеры в тюремную больницу, — давали один стакан молока в день и разрешали лежать в кровати днем столько времени, сколько хотел». И еще: «…Условия в тюрьме резко ухудшились, — вместо четырех продуктовых передач в месяц разрешали только одну, а затем одну в полгода. Свидания сократили с одного в месяц до одного в полгода».

ОДНО ВРЕМЯ СУДОПЛАТОВ СИДЕЛ ВМЕСТЕ С ОБЕР-БУРГОМИСТРОМ СМОЛЕНСКА ПРИ НЕМЦАХ МЕНЬШАГИНЫМ. ПО ВОЛЕ СУДЬБЫ БЫВШИЕ ПРОТИВНИКИ ОКАЗАЛИСЬ В ОДНОЙ ТЮРЬМЕ, ДАЖЕ В ОДНОЙ КАМЕРЕ. ОТНОШЕНИЯ БЫЛИ ВЕЖЛИВЫЕ, НО ОТЧУЖДЕННЫЕ. РАЗНОСИЛИ ПИЩУ ЗАКЛЮЧЕННЫМ ДАРЬЯ ГУСЯК И МАРИЯ ДИДЫК — БЫВШИЕ НЕЛЕГАЛЬНЫЕ КУРЬЕРЫ БАНДЕРОВСКОГО ПОДПОЛЬЯ. ТЕПЕРЬ ОНИ ОКАЗАЛИСЬ ЗА РЕШЕТКОЙ. В СВОЕ ВРЕМЯ ПАВЕЛ СУДОПЛАТОВ ДОПРАШИВАЛ ИХ ВО ЛЬВОВСКОЙ ТЮРЬМЕ .

Отдел, который возглавлял Судоплатов, осуществлял разведывательно-диверсионную деятельность. Свою работу в органах безопасности начал с 1925 года. В 1932 году — оперативный сотрудник центрального аппарата ОГПУ. С 1933 года проходит службу в иностранном отделе, который занимался нелегальной разведкой в нескольких европейских странах. Свободно владел украинским языком и специализировался на украинских националистах. 23 мая 1938 года в Роттердаме лично уничтожил, подложив бомбу, главаря ОУН Евгения Коновальца. В 1938 году исполнял обязанности начальника внешней разведки. В 1939 году назначен на должность заместителя начальника ГУГБ НКВД СССР.

Под руководством Судоплатова и Эйтингона в 1940 году было спланировано и организовано покушение на Льва Троцкого. В феврале 1941 года назначен на должность заместителя начальника 1-го (разведывательного) управления. В годы Великой Отечественной войны создает группу по проведению диверсионной работы в тылу врага. Судоплатов работал с блестящим советским разведчиком Николаем Кузнецовым, проводившим диверсии на оккупированной немецкими захватчиками территории. Руководил диверсионной деятельностью на Кавказе. В 1944 году назначен начальником отдела «С», занимался агентурно-разведывательной деятельностью и добычей материалов по атомной проблематике. После войны возглавлял отдел «Ф», в задачи которого входила организация ликвидационных операций по указанию своего руководства. В 1950 году назначен начальником Бюро

№ 1 МГБ СССР по диверсионной работе. В мае 1953 года назначен начальником 9-го (разведывательно-диверсионного) отдела МВД СССР.

С ним иногда советовались. В своих воспоминаниях Судоплатов пишет: «Стремясь привлечь внимание к нашим ходатайствам о реабилитации, мы с Эйтингоном написали Хрущеву письмо, в котором содержались оперативные предложения по противодействию только что организованным президентом Кеннеди диверсионным соединениям особого назначения — «зеленым беретам». Наше письмо получило одобрительную оценку Шелепина, секретаря ЦК КПСС, курирующего вопросы государственной безопасности и деятельность разведки. С письмом ознакомился генерал Фадейкин, мой преемник на посту начальника службы диверсионных операций за границей в 1-м Главном управлении КГБ. Он прислал майора Васильева во Владимир обсудить с нами организационные детали, который привез нам в подарок два килограмма сахара. Вот так наша инициатива привела к рождению спецназа КГБ».

Находясь в камере, Судоплатов и Эйтингон занимались переводами. В воспоминаниях Судоплатов пишет, что начал готовиться после освобождения из тюрьмы к новой работе — переводчика. В 1966 году здоровье Судоплатова резко ухудшилось, и он обратился к президиуму XXIII съезда КПСС. Письмо под грифом «Сов. секретно» № 298302 было отправлено в Москву 9 марта 1966 года. «Президиуму XXIII съезда КПСС. К вам обращается Судоплатов Павел Анатольевич, коммунист, содержащийся во Владимирской тюрьме № 2. Органы юстиции обходят молчанием мои заявления. Я вынужден поэтому обратиться к вам в надежде, что вы поручите партийному органу разобраться в моем деле. В силу особой секретности работы, которую я вел в чекистских органах, на суде невозможно было обо всем говорить. Нигде и никогда я виновным себя не признавал. Преступлений не совершал. Партия провела огромную работу по реабилитации невинно репрессированных людей. На этом фоне, т. к. я не вел в прошлом судебно-следственных работ, должно быть ясно, что я ни в одном случае, ни прямо, ни косвенно, не был причастен к «липовым» и конъюнктурным делам. Работу в чекистских органах я начал в мае 1921 года по путевке Политотдела 4-й дивизии Красной армии в г. Житомире. До самого ареста, т. е. до 21 августа 1953 года, я вел агентурно-разведывательную работу, главным образом за кордоном. Как мне известно, и это неоднократно отмечали ЦК и правительство, работа моя оценивалась как полезная. И это не случайно, т. к. я не щадил ни себя, ни своих сил, не раз смотрел в глаза смерти и всегда поручения партии старался выполнять как можно лучше. Смыслом моей жизни и единственной заботой, за более чем 30-летний период работы в чекистских органах, были интересы и безопасность партии и Советского государства. Я обращаюсь к вам, будучи уверенным, что вы не отнесетесь к моему письму формально, бюрократически и не швырнете его в корзину (как все время поступают с моими заявлениями). Я сижу уже более 12 лет. А почему? В чем конкретно я виновен? Никто по-серьезному не отвечает на этот вопрос, не хочет заниматься моим делом, сдав меня на милость аппарата Руденко. Мне почему-то кажется, что вы, умудренные опытом, смогли бы быстро убедиться в том, что дело против меня — это «липовое дело». Я верю и надеюсь, что партия в конце концов разберется с моим делом, скажет свое слово, и я буду реабилитирован. Тюрьма лишила меня здоровья, но морально я остался тем же, что и был всегда, — преданным до последнего вздоха делу партии. В чем меня обвиняют? Что я сделал плохого для нашего государства? В чем мои преступления перед партией? Разрешите на этом остановиться. Обвинение изобразило меня в глазах ЦК как особо доверенное Берия лицо… Мне было все ясно, когда украинские националисты во главе с Бандерой разыскивали меня на всей территории СССР для того, чтобы уничтожить, и с этой целью в сотнях экземпляров размножили мою фотографию. Это продолжалась моя борьба против них. Они хотели отомстить мне за смерть создателя и главаря Организации украинских националистов (ОУН) Коновальца, убитого мною лично, по указанию партии, в Голландии 23 мая 1938 года. Тут все понятно. Что троцкисты старались отомстить Эйтингону и мне за смерть Троцкого, это тоже понятно. Они жаждут мести за гибель своего лидера. Но во имя чего в своей стране, дома, мое советское правосудие гноит меня в тюрьме? За что меня мучают 12 с половиной лет? Я тяжело заболел. Страдаю стенокардией, кардиосклерозом, полностью ослеп на один глаз, под угрозой второй. Я обращаюсь к вам с убедительной просьбой исправить допущенную в отношении меня несправедливость и ошибку и помочь мне в реабилитации».