Виктор Панченко - Размагничивание кораблей Черноморского флота в годы Великой Отечественной войны

При изготовлении остальных деталей мы, руководствуясь заводским опытом, стремились не разрабатывать новые узлы или детали, а максимально использовать существующие изделия. Так, в качестве герметичного цилиндра из неферромагнитного материала для датчика прибора была использована гильза от 76-миллиметрового артиллерийского снаряда. Она была укорочена до необходимых размеров, к ней был приварен латунный фланец.

В результате испытаний, проведенных в Поти весной 1942 г., было установлено, что наш прибор почти не уступает английскому. Протокол испытаний был отправлен в УК ВМФ. Главное достоинство его состояло в том, что на месте можно было изготовить из имеющихся материалов необходимое количество магнитометров и обеспечить ими работу СВР.

Совсем недавно, просматривая в Центральном архиве ВМФ документы военных лет, я узнал, что в вопросах разработки и изготовления магнитометров мы не были единственными. Такие же приборы были изготовлены по инициативе службы размагничивания кораблей Тихоокеанского флота в июне 1942 г. в лаборатории магнетизма Института физики металлов Уральского филиала АН СССР в Свердловске под руководством И. К. Кикоина (впоследствии академика) [30] Ткаченко Б. А. История размагничивания кораблей Советского Военно-Морского Флота. Л.: Наука, 1981. 223 с. .

Война продолжалась. Как пи горько это было, но наши войска отступали, немцы прорвались в Крым и скоро приблизились к Севастополю. После многократных бомбежек в городе было много разрушений. Было частично повреждено и здание Технического отдела ЧФ, находившееся, как тогда говорили, «под минной башней», рядом со стоянкой эскадренных миноносцев и с разрушенной преобразовательной электростанцией. Теперь корабли все время меняли места стоянок, чтобы затруднить прицельное бомбометание с самолетов по расчетным данным предварительной авиаразведки.

Для продолжения бесперебойной работы, сохранения технической документации по кораблям и предотвращения излишней потери людей Технический отдел был переведен в более безопасное место, подальше от стоянки кораблей, в бывший дом купца Анненкова, расположенный на краю базарной площади у Артиллерийской бухты. Теперь здесь жили и работали не только военнослужащие, но и весь вольнонаемный состав.

С течением времени служба в Техническом отделе обрела четкий, регламентированный характер. Офицерский состав отдела, основные служебные обязанности которого состояли в ремонте и эксплуатации кораблей, не считая систематического дежурства по отделу, был включен также в заградительный противодесантный отряд, в котором приходилось дежурить через ночь. Если не было дежурств, мы отдыхали в служебных комнатах, где имелись раскладушки. Однако систематические бомбежки с раннего вечера и до рассвета не давали нам выспаться. По сигналу воздушной тревоги все свободные от различных видов дежурств и работ на кораблях должны были укрываться в бомбоубежище, находившемся в том же доме. Там было холодно и сыро. Спать было не на чем. Поэтому некоторые молодые офицеры, особенно в первое время, по сигналу воздушной тревоги вместо бомбоубежища поднимались на плоскую крышу нашего, самого высокого в районе, дома и наблюдали оттуда ночные воздушные бои. С крыши была видна значительная часть города, Северной бухты и пригорода Севастополя, в том числе района Качи, где находились аэродром и авиационное училище.

Много раз самолеты противника бомбили район Качи, разрушили аэродромные сооружения, здание училища, подожгли склады горючего и боеприпасов. Они горели несколько дней. По ночам над Качей стояло яркое зарево и слышны были беспорядочные взрывы боеприпасов.

По мере приближения противника к Севастополю ночные воздушные налеты становились все ожесточеннее и продолжались почти всю ночь. Теперь вражеская авиация бомбила не только корабли, но и флотские береговые сооружения и город. Во время воздушных налетов все огневые средства корабельной артиллерии и береговой обороны вели интенсивный заградительный огонь. На темном ночном небе были видны вспышки разрывов снарядов. Грохот канонады был настолько сильным, что нельзя было разобрать слов рядом стоящего человека.

Как только в разрывах облаков появлялись самолеты противника, к ним направлялись десятки ярких лучей прожекторов. «Захватив» цель, они сопровождали ее почти до горизонта. В это время стрельба артиллерии особенно усиливалась и к цели летели сотни трассирующих снарядов и пуль. Временами стрельба прекращалась, появлялись наши истребители, и начинались воздушные бои. Иногда самолеты устремлялись в нашу сторону, и тогда мы невольно прятались за трубы и ограждения. Осколки сыпались градом, но к ним как-то привыкли, успокаивало то, что среди окружающих жертв не было.

Позднее в тех случаях, когда бомбы падали далека от нашего дома, нам удавалось в своих комнатах поспать. Длительное недосыпание и большая нагрузка изматывали людей, и каждый хотел прежде всего отоспаться.

Под утро после отбоя И. Д. Кокорев вместе с офицерами отделения возвращались из бомбоубежища, продрогшие и усталые. По долгу службы Иван Дмитриевич был обязан укрываться в бомбоубежище, подавая пример подчиненным, хотя с удовольствием остался бы в своем кабинете и отоспался в тепле. Часто он ворчал: «Вот молодежь! Опять они нас перехитрили, выспались в тепле, а мы мерзли в бомбоубежище и валимся с ног, не спавши». В дальнейшем мы даже не прекращали размагничивание кораблей после сигнала воздушной тревоги. Возможно, это было традиционным для русского флота, а может быть, здесь оказывали влияние физики И. В. Курчатов и А. П. Александров, которые своим поведением подавали примеры, достойные подражания.

Мне хочется упомянуть об инженер-капитане II ранга С. И. Ставровском, начальнике ремонтного отделения Технического отдела ЧФ. Это был настоящий моряк, высокообразованный и широко эрудированный. Между собой мы называли его «голубчиком», так как в разговорах, особенно с молодежью, он часто употреблял это слово.

Мне рассказывали, каким волевым человеком он проявил себя на косе Чушка при высадке нашего десанта на Керченский полуостров и в других, не менее острых ситуациях. Более подробно о случае, когда мне самому довелось наблюдать Сергея Ивановича при налете вражеской авиации на Потийскую военно-морскую базу, я расскажу позже.

В один из октябрьских дней, когда на подступах к Севастополю завязались ожесточенные бои, у нас в Техническом отделе, как и в других воинских частях, состоялся митинг личного состава. После краткого выступления Ивана Яковлевича Стеценко о положении на фронте под Севастополем, выступлений комиссара, секретаря парторганизации, многих коммунистов и беспартийных состоялась запись добровольцев идти на передовую, защищать родной Севастополь с оружием в руках. Записались все до единого человека. Такое отношение личного состава, единодушно откликнувшегося на призыв в трудные дни обороны Севастополя, явилось ярким подтверждением преданности Родине.