Виктор Панченко - Размагничивание кораблей Черноморского флота в годы Великой Отечественной войны

Вот в такой обстановке мужали и закалялись в первые дни войны молодые матросы. О старшинах и офицерах я уже не говорю: они по долгу службы обязаны были подавать пример.

В связи со словом «пример» мне вспоминается, что в Севастополе, на Матросском бульваре, откуда видны рейд и бухты, стоит памятник капитан-лейтенанту Казарскому, который в 1829 г. на 18-пушечном бриге «Меркурий» у Босфора вступил в неравный бой с двумя турецкими линейными кораблями — «Селиме» и «Реал-бей». Эти корабли имели десятикратное преимущества в артиллерии и значительное — в скорости хода. В этом: бою русский бриг получил 22 повреждения корпуса, 16 повреждений рангоута и 280 повреждений такелажа, но метким прицельным огнем своей артиллерии он разбил руль сначала у одного турецкого линейного корабля, а затем и у другого. Они потеряли управление и, гонимые ветром, вышли из боя, а бриг «Меркурий» остался победителем. На памятнике есть короткая, но многозначительная надпись: «Потомству в пример». Действительно, пример, достойный подражания!

На четвертый или пятый день войны, очевидно, в связи с тем что я владел немецким языком, мне была приказано 1 июля прибыть в разведотдел Черноморского флота с аттестатом, но без личных вещей для прохождения дальнейшей службы.

Распростившись с товарищами, с многими из которых у меня сохранилась дружба со времени срочной службы 1936–1938 гг., когда я преподавал в школе связи учебного отряда Черноморского флота, я отправился по назначению. Некоторые из старшин догадывались, куда я иду, и просили иметь их в виду, если мне понадобятся помощники. По пути в штаб флота я услышал мощный взрыв, а затем увидел на фарватере за бонами горящий миноносец. Позже стало известно, что это был эскадренный миноносец «Быстрый» и что подорвался он на немецкой магнитной мине. Сила гидравлического удара была настолько велика, что у корабля оторвало около 20 м носовой части корпуса. Из районов города, расположенных на возвышенности, хорошо видны бухты и фарватер. Поэтому многие были очевидцами этой катастрофы.

О подрывах на магнитных минах вспомогательных судов (буксира СП-12 и плавучего крана) я слышал и раньше, в первые дни войны, но это не произвело на меня тогда такого глубокого впечатления, как подрыв на моих глазах ЭМ «Быстрый». Уже тогда у меня возникла мысль о борьбе с минами, которая еще больше окрепла, когда я получил в штабе новое назначение, в Отделение энергетики Технического отдела Черноморского флота, по своей основной специальности. Радиотехника была лишь моим хобби (я был радиолюбителем-коротковолновиком с 1927 г.).

Начальником Отделения энергетики в то время был инженер-капитан II ранга Иван Дмитриевич Кокорев, с которым я ранее был немного знаком по заводским работам для флота. Я рассказал Ивану Дмитриевичу об идее создания электромагнитного трала и получил от него разрешение заняться этим сейчас же. Находились мы тогда на казарменном положении: днем работали в отделе и на кораблях, а ночевали здесь же, в служебных помещениях. Поэтому устраиваться с квартирой не было необходимости, и, не теряя времени, я отправился за литературой в Морскую библиотеку, которая находилась тогда на площади Ленина. Внешний вид ее был необычен: огромные витражи окон зияли, поврежденные ударной волной. Книги с витрин были убраны, а сами витрины зачехлены парусиной. Получив книги, я сразу же занялся разработкой электромагнитного трала.

Нападение фашистской Германии на СССР вызвало гнев и возмущение нашего народа. Повсеместно наблюдались проявления глубокого патриотизма и готовности помочь общему делу. В Технический отдел Черноморского флота ежедневно поступало по нескольку предложений по борьбе с магнитными минами. В мои обязанности входило рассмотрение их.

В последние дни июня 1941 г. по предложению и под руководством инженер-капитана II ранга И. И. Бежанова, помощника флагманского инженера-механика 1-й бригады подводных лодок, в этой бригаде был построен и испытан магнитный трал.

1 июля 1941 г. в Севастополь прибыла группа офицеров Управления кораблестроения Военно-Морского Флота (УК ВМФ) во главе с инженер-капитаном III ранга И. В. Климовым [2] ЦВМА, ф. 13, оп. 71, д. 2220, л. 10. , а 4 июля — группа ученых Ленинградского физико-технического института Академии наук СССР (ЛФТИ АН СССР) в составе начальника группы П. Г. Степанова, А. Р. Регеля, Ю. С. Лазуркина и лаборанта К. К. Щербо. А. П. Александров и И. В. Курчатов приехали несколько позже.

Прежде чем начать изложение хода событий по организации размагничивания кораблей, следует сказать о том, что исследованиями по защите кораблей ВМФ от магнитных и индукционных мин и торпед в СССР начали заниматься еще с 1936 г. в ЛФТИ под руководством заведующего лабораторией А. П. Александрова [3] Архив ЛФТИ. 1936–1944, д. 44, л. 16–24. . К счастью, в архивах сохранились отчеты научно-исследовательских работ и планы тех лет, по которым можно судить об этом.

Из того факта, что немцы в первые недели войны мало бомбили корабли и береговые сооружения, а только ставили неконтактные мины, следовало, что в этот период они стремились заблокировать наши корабли, чтобы не допустить их участия в военно-морских операциях и нанести флоту наибольший урон.

В первые дни июля я ознакомился с проделанной работой по размагничиванию кораблей. Мне хотелось заниматься этим с учеными из ЛФТИ и со специалистами из НТК ВМФ. С некоторыми из них я был уже знаком по совместному проектированию электрических энергетических систем с селективной защитой: линейных кораблей, тяжелых крейсеров, легких крейсеров. Однако размагничиванием кораблей я смог полностью заняться лишь через два месяца, а пока выполнял задания И. Д. Кокорева по ремонту электроэнергетических установок на кораблях и на берегу.

Вспоминается, что на артиллерийском складе, который находился вблизи Инженерной пристани на Северной стороне, часто выключалось электроснабжение. Сооружение новой подстанции там было закончено, но она еще не была принята в эксплуатацию. Когда я ознакомился с состоянием дел на месте, то узнал, что наладчики Электромортреста уже несколько дней не приезжали из Симферополя и никто не знал, когда они приедут заканчивать работу. Я установил, что на автоматическом выключателе типа А-2030 не было отрегулировано реле времени, из-за этого при мгновенных перегрузках в сети, например при запуске асинхронных двигателей средней мощности, автомат отключался.

Отрегулировав реле времени, проверив работу всей электроподстанции, я сделал об этом запись в журнале и разрешил ее эксплуатацию. Это было грубым нарушением общепринятого порядка. Обычно для приемки объекта в эксплуатацию назначалась комиссия, составлялись многочисленные акты, проводились испытания и только после этого объект принимался в эксплуатацию. Превышение полномочий, как и превышение власти, у нас строго наказуемо, но… шла война и в интересах дела необходимо было действовать ответственно и оперативно. Мои действия Иван Дмитриевич одобрил, а число его поручений возросло.