Владимир Побочный - Сталинградская битва – контрнаступление

– Что это, пропаганда?

Я ответил:

– Если генерал считает, что этот чай и закуска содержат пропаганду, то мы особенно не будем настаивать на принятии этой пропагандистской пищи…

Такая реплика несколько оживила пленных, и разговор наш продолжался около часа. Больше других говорил генерал Корфес. Генералы Пфеффер и Зейдлиц отмалчивались, заявив, что в политических вопросах они не разбираются».

19 часов 31 января. Опросив пленных генералов, командующий 62‑й армией отправляет их в штаб Донского фронта, пожелав им поскорее изучить и познать советскую действительность, чтобы избавиться от заблуждений, от гитлеровского угара (к. 36).

В этот вечер. Военный корреспондент Великой Отечественной войны Николай Стор вспоминает: «Мы едем по разрушенному Сталинграду очень медленно. То и дело приходится объезжать свежие воронки, упавших на заледеневшей дороге немецких солдат. Их едва успевают подбирать санитарные машины.

Но вот, распутав лабиринт улиц, переулков и тупиков, мы выехали на главную площадь города, который в течение нескольких месяцев был в центре внимания всего мира. Еще недавно на этой площади стояло здание Радиокомитета, в студии которого я трижды в сутки выступал у микрофона:

– Внимание! Говорит Сталинград! Наши доблестные войска продолжают отстаивать каждую улицу… каждый дом…

Я не увидел этого дома, не увидел и стоявшего поблизости здания театра. От универмага остался лишь остов.

К нам подошли командир бригады полковник И. Д. Бурмаков и его заместитель по политчасти подполковник Л. А. Винокур. Они доложили генералу Ласкину обстановку. И вот генерал в сопровождении нескольких офицеров, двух автоматчиков и корреспондентов «Последних известий по радио» направился к разрушенному зданию универмага. Шмидт не сразу понял предъявленное ему условие. Несколько немецких офицеров, очевидно, знавших русский язык, стали ему объяснять. Шмидт закивал головой.

– Что требуется от меня в первую очередь? – спросил он.

– Нужен Ваш приказ войскам о прекращении огня и о сложении оружия…

Шмидт при свете свечей и нескольких подставленных к нему коптилок сел писать приказ командующему Южной группой генералу Роске. Роске стоял за его спиной.

Генерал Ласкин назначил вокзальную площадь местом складывания фашистского оружия. Получив приказ, Роске сложил листок бумаги вчетверо, засунул его в боковой карман мундира и, щелкнув каблуками, удалился.

– А где же Паулюс? – требовательно спросил Ласкин.

– Паулюс сейчас одевается. Вы его увидите немедленно, как только он будет для этого готов, – ответил молодой щеголеватый блондин.

– А вы кто? – резко спросил его Ласкин.

– Полковник Адам, адъютант фельдмаршала.

– Я требую – сказал генерал Ласкин, – предъявить мне карту минирования. Начнем разминирование. Передайте фельдмаршалу, что через сорок минут он должен оставить этот подвал.

Шмидт и Адам скрылись в соседнем помещении. К Ласкину один за другим стали подходить немецкие офицеры. Они поочередно докладывали, сколько винтовок и пулеметов уже сложено на вокзальной площади, спрашивали, что делать дальше, куда идти.

Ласкин и сопровождавшие офицеры четко отдавали распоряжения. Сюда, в подвалы, уже врывался гул взрываемых мин.

Вернулся Шмидт и попросил повременить еще десять минут…

Затем появился Адам и театрально распахнул дверь.

– Фельдмаршал – сказал он, обращаясь к Ласкину, – готов вести с вами переговоры.

Вслед за Ласкиным все мы вошли в соседнее помещение. Здесь также горели свечи. Паулюс приподнялся, но тут же сел, опустив голову.

– Фон Паулюс – представился он.

– Знаете ли Вы наши условия? – спросил Ласкин. Паулюс утвердительно кивнул головой.

– Дайте немедленно приказ северной группировке о прекращении огня и о полной капитуляции – сказал Ласкин.

Паулюс поднял голову. Минуту он смотрел на нас. Потом ответил:

– Нет! Я не могу отдать такой приказ. Я у вас в плену! А приказы немецкого офицера или генерала, находящихся в плену, недействительны для немецких войск. Не настаивайте на этом.

Паулюс рассказывает о том, что он пережил в последний месяц, видя бессмысленно гибнущих солдат, орды голодных и больных, ползущих к тушам дохлых лошадей…

Я рассматривал последнее убежище фельдмаршала. Это было складское помещение, сплошь закопченное, находящееся ниже поверхности земли на десять-пятнадцать метров. По потолку тянулись трубы, – водопроводные, канализационные, электропровода и все, что относится к подземному хозяйству большого города. У стены против кровати стояло раскрытое фортепиано. На столе – толстый том в красном бархатном переплете, большая черная пепельница – осколок снаряда с напаянными на него простреленными винтовочными патронами. Вокруг стола – Паулюс, Шмидт, Адам, генерал Ласкин и сопровождающие его офицеры.

– Вы готовы? – спросил Ласкин.

– Куда мы поедем? – поинтересовался Паулюс.

– В штаб.

– А куда именно?

– Увидите.

Паулюс попросил разрешения, чтобы его сопровождали Шмидт и Адам, и чтобы он смог взять с собой некоторое из своих личных вещей.

На площади у здания универмага стояли наши машины. В первую сели Ласкин и Паулюс, во вторую – полковник Лукин и Шмидт, в третью – трое офицеров и Адам. Кортеж завершали военные корреспонденты «Последних известий».

Мы поехали обратно в Бекетовку мимо все еще плетущихся беспрерывной вереницей солдат гитлеровской армии. Фельдмаршал, прижав подбородок к груди, не смотрел по сторонам, но его все равно узнавали солдаты и офицеры той самой армии, которой он перестал командовать всего несколько минут назад.

У Ельшанки – затор. Пленные остановились у моста, пропуская наши машины.

Мы подъехали к Бекетовке, и здесь я опять увидел рыжеусого солдата-регулировщика. Он уже охрип:

– Ахтунг! – сипел он. – Которые солдаты – давай прямо, офицеры – направо, по проулочку… Генералы – сюда, к автомашине.» (к. 32).

21 час 30 минут 31 января . После окончания всех формальностей по вопросам капитуляции генерал-фельдмаршал Паулюс, его начальник штаба генерал-лейтенант Шмидт и адъютант полковник Адам вместе с группой штабных офицеров доставляются в штаб 64‑й армии.

Ф. Паулюс перед допросом

Военный корреспондент Великой Отечественной войны Николай Стор вспоминает: «В штабе 64‑й армии нас уже ждали. Застрекотали аппараты кинооператоров, защелкали затворы фотокамер. Сняв в передней шинели, в кабинет к генерал-лейтенанту М. С. Шумилову вошли Паулюс, Шмидт и Адам.