Манаф Сулейманов - Дни минувшие (Исторические очерки)

Рассказывал он и о другом интересном случае. Знаменитый художник Бродский взялся нарисовать Гаджи Зейналабдина Тагиева во весь рост - в мундире действительного статского советника, при всех регалиях, орденах и медалях. В два сеанса он закончил свою работу. Гаджи спрашивает, сколько он должен живописцу за портрет. Бродский называет сумму в десять тысяч рублей. Гаджи не может скрыть своего изумления: "Десять тысяч за три часа?!".

Художник отвечает: "Нет, Гаджи, не за три часа, а за двадцать пять лет, семь месяцев, двадцать один день и три часа...".

В это время в кабинет входит высокий, среднего возраста мужчина. Одет он в короткий бешмет, поверх накинута чуха, на голове бухарская папаха, на ногах ширазские чарыхи. Редкостная по красоте борода... Поздоровавшись с Гаджи, вошедший извлек из-за кушака кисет с деньгами, протянул Тагиеву и говорит: "Гаджи, возьмите аманат*... Большое спасибо... Дай господь, чтобы ваши руки всегда были такими же щедрыми на добрые дела...".

______________

* ' Аманат - вещь, данная на хранение или временное пользование.

Гаджи кликнул казначея: "Мир Габиб-ага, возьми этот аманат!".

Мир Габиб берет кисет с деньгами, сверяется с конторской тетрадью и, возвратившись, сообщает, что гость сполна вернул долг: 1000 рублей, сто золотых десяток...

Вернувший долг говорит: "Гаджи, если не составит труда, отдайте аманат, что я оставлял в залог".

Гаджи спрашивает с интересом: "А что ты оставил в залог?".

Мужчина отвечает: "Откройте Коран, там, где начинаются суры Ясина, вы положили маленький конверт".

Мир Габиб открывает огромный Коран, находит небольшой конверт, откуда извлекает два волоса, которые возвращает владельцу.

Художник недоуменно наблюдает за происходящим, ничего не понимая,

Мир Габиб объясняет ему, что у мусульман издавна сложился обычай оставлять в залог несколько волос из бороды. Никто не смеет нарушить этот обычай. Иначе его назовут бесчестным. С таким никто не станет иметь дела..

Бывший батрак из Чемберекенда Кербала Гюли рассказывал, что сорок лет тому назад (он имел в виду голод 1892 года) случилась засуха и недород; цены на ячмень и пшеницу подскочили в десять раз. С другой стороны, началась эпидемия холеры. Люди погибали от голода и болезней. Спекулянты, наживаясь на народном горе, продавали пшеницу, ячмень и просо по дорогой цене. Гаджи Зейналабдин соорудил четыре деревянных амбара, которые засыпал ячменем, рисом, пшеницей и мукой. Все содержимое амбара он раздал сирым, больным и голодным. По этому случаю в народе даже ходила частушка:

Гаджи Зейналабдин

Верный богу господин.

Хлебный отворил амбар,

Обездоленным раздал.

Спекулянты, мешавшие муку с песком и продававшие людям втридорога, возненавидели Гаджи лютой ненавистью.

В 1892 году холера косила людей. Не хватало бязи на саван, чтобы хоронить мертвецов. Тогда некий Магомед Джафар-бек из селения Сабунчи накупил бязи и пожертвовал мечети, дабы мусульмане могли без проволочек похоронить усопших. По городу ходила насмешливая поговорка: "Смерть - от господа, саван - от Магомед Джафар-бека". И вновь рассказывает Кербела Гюли: "Пришла как-то женщина к Гаджи и говорит ему: так, мол, и так, муж у меня умер, осталась куча ребятишек, которые пухнут от голода. Помоги, ради аллаха. Тот отправляет женщину домой, а через несколько дней покупает для этого семейства превосходную дойную корову российской породы. Вдобавок ко всему, он выделяет деньги на корм скотине. Женщина занялась продажей молока, гатыка, сливок, и тем вырастила своих , ребятишек".

...Шел как-то Гаджи Зейналабдин мимо Парапета. Видит: стоят несколько актеров и певцов перед рестораном, препираются с хозяином. Гаджи остановился, поздоровался. "О чем спорите?" - спрашивает. Владелец ресторана вышел вперед: "Гаджи, ребята хотят пообедать, а в карманах у них пусто".

Гаджи улыбнулся и говорит: "Покорми ребят за мой счет".

Через три дня он проезжает мимо этого ресторана. Увидев в дверях хозяина, интересуется; "Ты почему не прислал счет за обед, который я обещался оплатить?".

Владелец ресторана осклабился: "А ребята еще кушают, Гаджи...".

Тагиев рассмеялся: "Ловкие шельмы! Ты их сегодня домой проводи. Только повежливее, не обижай...".

...Старый мардакянский садовник рассказывает: "Как-то заглянул к Гаджи деревенский аксакал с подарком из 20 яиц. Решил посоветоваться. Я, мол, собираюсь сына женить и хочу сделать пуллу-той*... Гаджи отвечает: "Ну что же, свадьба - дело хорошее. Вот только зачем тебе делать пуллу-той? Народ-то в деревне бедный, какой с них толк? Нанесут тебе пятаков да копеек. Вот тебе пятьдесят рублей, иди справляй свадьбу". Старик, радостный, откланялся и ушел. Подумав о чем-то, Гаджи велел мне вернуть старика. Я бросился следом за недавним гостем. Нагнал его и привел в дом. Гаджи говорит: "А киши, это деньги немалые. Сейчас на дворе ночь, а ну как кто-нибудь отнимет у тебя по дороге. Оставь их, а завтра я тебе пришлю ассигнацию нарочным". Старик хитро прищурился: "Э, нет, уважаемый Гаджи. Денег я тебе вернуть никак не могу. А вдруг ты ночью помрешь? С кого тогда спрашивать? Дети-то твои мне денег, небось, не дадут?" Гаджи засмеялся:

______________

* Пуллу-той - свадьба, на которой вместо подарков молодым дарят деньги.

"Твоя правда, старик. Всякое может случиться. Сегодня ты есть, а завтра тебя нет". Он повернулся ко мне: "Ступай, проводи аксакала до дому".

...Повадился некто к Гаджи и все время сплетничал про одного из тагиевских управляющих: "Он на руку нечист, построил за твой счет двухэтажный особняк, брату лавку в городе открыл, купил фаэтон, - прогони его с работы". Гаджи махал рукой: "Пускай остается. Этот, по крайней мере, уже деньжат поднакопил и все, что хотел, сделал. Другой-то опять заново воровать начнет. Пускай остается".

Зейнал-бек Селимханов рассказывал, что по вечерам в кабинете Гаджи собирались родные и близкие, именитые люди города. Они вели неторопливые беседы, обменивались новостями, читали газеты, журналы, книги. Здесь звучала арабская, персидская, турецкая речь, со вниманием просматривали русскую печать, газеты на французском, английском, немецком языках. Гаджи Зейналабдин был чрезвычайно любознательный и жадный до знаний человек. Во все, до малейших мелочей, он вникал сам, головотяпства, дилетанства не терпел ни в одном деле. Он всегда жалел, что в юности ему не довелось выучиться, получить образования. Может, потому он так поощрял молодежь, стремившуюся к знаниям, потому так опекал гимназистов, семинаристов, студентов - независимо от национальности и вероисповедания.

Инженер Рза Рзаев рассказывает:

"Я тогда учился в гимназии. В 1919 году, в канун Новруз-байрама, мы собирали пожертвования в пользу бедных и осиротевших детей. Мне и трем гимназистам дали опечатанную шкатулку на замке, куда мы должны были собирать денежные взносы. Заглянув в несколько лавок, магазинов, деловых контор, мы направились к дому Гаджи Зейналабдина Тагиева. Сперва привратник не хотел пускать нас. Тогда я упросил его передать Гаджи, что к нему пришел внук Гаджи Алинаги, живущего в крепости. Вскоре нас впустили в приемную, а оттуда провели прямиком в кабинет самого Тагиева. Гаджи сидел в своем любимом кресле. Увидев меня, он спросил: "Это ты и есть внук Гаджи Алинаги?". Я утвердительно кивнул головой. Тагиев показал на жестяную шкатулку и спрашивает: "Сюда уже кто-нибудь кидал деньги?". "Да, Гаджи", - ответил я. Гаджи сказал: "Отнесите эту коробку в школу, а мне принесите пустую".