Фрида Суслопарова - Первый гром и первая любовь

- Нет, товарищ Сидоренко, - возразил Кухарский, - соблюдение графика по уходу - вопрос не только технический, но и политический. Люди отчаялись, потеряли веру... Очень важно указать им цель, занять делом. Это подымет моральный дух колхозников!

Он был прав. Люди отчаялись. Как всегда в тяжкую для народа годину, появилось множество провидцев и кликуш. Они проклинали Советскую власть, колхозы, безбожников, возвещали всеобщий мор и скорый конец света. Горькое семя их прорастало отчаянием и тоской. Колхозники пали духом.

Но вот каждый день бригадиры начали обходить хаты, стучали в окна, скликая народ на работу. И может быть, этот стук в окошко, эта обязанность встать и идти многим в ту пору сохранили жизнь.

...Один только дом в селе не знал забот о пропитании. Ясли, обособленный мирок со своими хлопотами и маленькими заботами. Колхозницы, в первые дни интересовавшиеся порядками в яслях, убедились, что дети сыты, а большего в то время и не требовалось. Только Ангелина не забывала Дину и малышей, помогала чем могла. Ножницами Ангелины Дина неумело подстригла ребят, оставив на головах маленькие щетинистые лесенки. Жалко было отрезать льняные Ганкины волосы, они красиво спадали на худенькие плечики, но девочка, мотнув головой, сказала:

- Скуби*, скоро отрастут.

______________

* Скуби - ощипывай, отрезай.

А вот Оксана закапризничала, закрыла голову ладошками:

- Не хочу скубиться...

- У тебя там густой лес и в нем разбойники, - сказала Дина.

- Яки... разбойники?

- Которые кусаются...

Оксана опустила руки. Она все хмурилась, и по-прежнему пасмурным оставалось ее личико.

Зато рыженькая Ленка с нетерпением ждала своей очереди.

- Дин, а потом у меня вырастут такие вороненые волосы, как у тебя? - с тайной надеждой спрашивала она, подымая к Дине веснушчатое личико.

- Вот чего захотела! Рыжей была, рыжей и останешься! - захохотал Юрко.

- Ну и зол же ты, Юрко, - покачала головой Дина, срезая пряди золотистых Ленкиных волос, - не слушай его, Леночка, у тебя ведь очень красивые волосы. Смотри, они как золото блестят.

Она извлекла из мешка стопку новых синих трусиков и белых маечек. Костюмчики были разных размеров. Полуголым сельским ребятишкам, прикрывающим свою худобу рваными рубашонками, наспех сшитыми из какой-нибудь старой материнской юбки, такой наряд представился роскошью.

- Оце нам? - изумилась Ганка, осторожно прикоснувшись к белой маечке.

- Да, вам! Это Советская власть вам все дала, и продукты.

Дина сама была потрясена тем, как кто-то с удивительной заботой и вниманием снабдил ясли всем необходимым.

- И тебя Советская власть нам дала? - спросила Ганка.

- Меня комсомол послал, - сказала Дина.

Ей стало немножко грустно. Конечно, не о таком деле мечтала она, когда ехала в село. Наверное, другие мобилизованные выполняют более важную и ответственную работу...

- Дин, Юрко уже другие портки натягует, - сообщила Ленка.

- Это еще зачем? Положи. И не "портки", а "трусы" называются.

- Ну, все оделись? Вот и хорошо. Костюмчики берегите. А ты, Надийка, зачем раздеваешься?

- Так они же святошные!

...Огромный кулацкий дом с хатой, хатыной, сараями, скотными дворами, птичником, где сохранились еще белые хлопья перьев, погребом, конюшней, опустевшими навесами для молотилки - все это добротное, омертвевшее царство оказалось во власти детей. Уж они все уголочки обследовали, заползали в самые укромные места, о существовании которых Дина и не подозревала.

Однажды Ганка, захлебываясь от восторга, сообщила:

- Дин, глянь, что мы нашли: мониста, спиднички, шали, их полно там на горыще*, ты только глянь!

______________

* Горыще - чердак.

Она потащила Дину за руку в сени, где под самым потолком был лаз на чердак.

Сама Ганка мигом, с кошачьей ловкостью, взобралась по шаткой лестнице наверх и, свесив оттуда голову, закричала:

- Ось туточки, ты лезь сюда...

Дина никогда по таким лестницам не лазила, поставив ногу на первую ступеньку, она почувствовала, что лестница качнулась и сейчас повалится прямо на нее.

- Лезь, не бойся! - Ганка протянула ей руку. Это было бы уж совсем позорно, допустить, чтобы Ганка втаскивала ее наверх. Поэтому Дина, чуть отступив, солидно и твердо сказала:

- Нечего там делать, в грязи, слезай!

Но тут она услышала наверху чей-то рев и шум.

- Ганка, кто там еще? - крикнула Дина.

- Все, - последовал восторженный ответ, - мы усе туточки!

Все! И малыши? Дина пришла в ужас, долго ли им свалиться, покалечиться? И потом они, кажется, уже дерутся! Делать нечего, пришлось лезть наверх. Ничего, однако, не произошло: лестница не рухнула. Но смотреть вниз было ужасно страшно. Чердак оказался высоким, светлым и чистым. Из довольно большого квадратного окна падал сноп света. Особенно поразил Дину ровный пол, выложенный из широких некрашеных досок.

"Какой же это чердак! - подумала она. - Это настоящая хорошая комната!"

...Дина увидела, что дети сгрудились вокруг плетеной соломенной кошелки со старой одеждой.

Надийка напялила на себя какую-то кофту с прорехами, остальные тоже украсились обносками и тряпками, извлеченными из корзинки. Девочки намотали на шею какие-то бусы. Юрко и Пылыпок спорили из-за тряпки.

- Отдай! - наступал Юрко.

- Не дам! - пряча находку за спину, упорствовал обычно покладистый Пылыпок.

- На што оно тебе?

- Я деду отдам! Деду! Деду! - уже взывая к Дине, закричал Пылыпок.

- Бросьте все обратно в корзину! Ну! - крикнула Дина.

- Не кину! Не кину! Я деду отдам...

- Какой он тебе дед? Нема у тебя родни, - издевался Юрко, - придумал себе деда.

- Есть, есть дед! Родный!

- А у меня есть тетя... такая добрая тетя, - мечтательно сказала вдруг Олеся.

- Брешешь, тебя на дороге нашли. И никакой тети у тебя нет, - заявил Юрко.

Дина не успела его остановить, как Надийка, глядя в чердачное окно, сказала:

- А до мене тато придет...

Дина вздохнула.

- Давайте посидим немножко, - предложила она, опустившись на пол. Дети тотчас облепили ее, придумывая себе дедушек, бабушек, сестер...

Один лишь Юрко презрительно кривил губы. Изредка, не злобно, а, пожалуй, из упрямства, бросая:

- Брехня! Брешешь!

Потом и он умолк. Через некоторое время, сморщив свой крутенький, невысокий лоб, Юрко сказал:

- А вот у нас и вправду есть материна сестра, родная... Наталкой звать.

- Вот и хорошо, что у всех кто-нибудь есть... - сказала Дина. - Покажи, Пылыпок, что ты хочешь отдать своему деду? Не бойся, я не отниму.

Пылыпок разжал кулачок, на ладошке лежал довольно потрепанный синий мешочек, видимо, когда-то он был вышит, но нитки вышивки стерлись, и теперь можно было только угадать рисунок: кружочки и ромбики. Поистрепался и черный шнурок. Но все-таки это был кисет.