Натан Натанов - Путешествие в страну летописей

Очевидно, это представился сам автор. Тот, кто написал «Повесть временных лет».

И все сразу запутывается. При чем тут Печерский Федосьев монастырь, когда автор, игумен Сильвестр, — из Михайловского Выдубицкого монастыря? Почему черноризец, а не игумен? Почему нет имени черноризца? В старину имя чаще всего ставилось перед званием: «Сильвестр, игумен Выдубицкий», «Святослав, князь Киевский», а тут просто — «черноризец… монастыря Печерского»?

Историк встает из-за стола и подходит к разложенным на досках летописям. Как-то зимой в Москве Карамзин зашел за книгами к Мусину-Пушкину, постаревшему и давно удалившемуся на покой.

— Сколько, Алексей Иванович, мыслите, летописных списков на Руси?

— Бог знает, — отвечал граф. — Еще покойный Татищев взывал: «Всякий трудолюбивый, если где какую летопись сыщет, академии сообщить может». Сам Татищев сыскал с десяток, мне несколько перепало, некоторые и без нас известны, а всего — не ведаю. Сотни, думаю.

— Я полагаю, в главных хранилищах не менее тысячи, — сказал Карамзин.

И вот лучшие и старейшие летописи сейчас лежат на верхнем этаже остафьевского дома, впервые за тысячелетия собранные в одном месте.

На днях жена зашла позвать историка к обеду и заинтересовалась причудливыми разноцветными миниатюрами одной из рукописей.

— В этой летописи 617 рисунков, — объяснил Карамзин. — Долгое время они хранились в Кенигсберге. Когда в Семилетнюю войну русская армия заняла этот город, рукопись возвратилась на родину. Еще прежде ею владел польский князь Радзивилл, а переписали ее в XVI веке где-то на Руси… Поэтому у летописи с рисунками двойное имя: Радзивилловская, или Кенигсбергская…

Николай Михайлович с легкой улыбкой прочел жене небольшую лекцию о летописных именах:

— Имена людские происхождения разного. Мое — Николай — в переводе с греческого «победитель», твое — Катерина — значит «непорочная». Наименования географические тоже порождены самыми различными обстоятельствами. Киев — от Кия, Смоленск — от смолы, Новгород — город новый. Был город Тьмутаракань, есть город Звенигород, село Грязные харчевни.

И летописи — как только не прозываются… Лаврентьевская, Ипатьевская, Радзивилловская, или Кенигсбергская. Синодальная — в честь московской синодальной библиотеки. Летопись Никоновская — по имени патриарха Никона, Троицкая в честь Троице-Сергиевской лавры, Татищевская, Ростовская, летописи Новгородские…

Историк представлял тогда жене летописи будто светских знакомых. Но сегодня они его сотрудники, умные, но скрытные…

Карамзин раскрывает одновременно несколько старых манускриптов. Они должны как-то решить спор двух «летописных старейшин» — Лаврентьевской и Ипатьевской. Спор о том, кто же первый великий летописец: игумен Сильвестр или черноризец безымянный?

«Се повести временных лет…», «Се повести временных лет…», «Се повести временных лет…» — почти все летописи начинаются с этой строки. Одна из Смоленска, другая из Новгорода, третья — из Москвы, четвертая — из Суздаля, пятая, шестая — с юга… И у всех одинаковое начало!

У огромной Никоновской летописи заглавие точь-в-точь как у Лаврентия. Никакого «черноризца» нет в помине. Зато Радзивилловская (что с иллюстрациями-миниатюрами) следует за летописью Ипатьевской: «Се повесть временных лет черноризца Федосьева монастыря Печерского».

Показания свидетелей разделились. Как было бы просто и хорошо без них. Нашлась бы одна Лаврентьевская летопись — и все было бы спокойно. В конце ее — подпись Лаврентия: он последний летописец. В начале — имя Сильвестра: он первый… А сейчас нужно сравнивать и сравнивать…

Но дальше самое интересное! Удивительное сходство разных летописей не ограничивается началом, первыми строками. У всех почти полностью совпадают тексты па десятках листов.

Во всех летописях история начинается — «по потопе»; везде — легенда о Кие и его братьях, о том как поляне платили хазарам дань мечами. Первая дата всюду — 852 год, и т. д. И т. п. — все, как в Лаврентьевской. Порою встречаются кое-какие расхождения: иначе построенная фраза, новые подробности, но в основном сходство, как у близнецов.

Сходство, продолжающееся примерно до записей 1110–1120 годов.

После этих записей также встречаются совпадения, но их значительно меньше…

Что все это значит?

Что у всех летописей был один общий предок: «Повесть временных лет» — начало всех летописных начал.

Сходство пропадает, как только «Повесть» кончается.

Значит, кончается она около 1110–1120 годов.

Где-то в этом десятилетии великий летописец — автор «Повести временных лет» — произнес «аминь», завершая свой труд. Но ведь как раз Сильвестр признается, что «написал книги сии» около 1116 года. Значит, Сильвестр был первым летописцем.

Но как быть с «черноризцем»?

Надо разобраться…

Если имя первого, главного летописца скрыто между 1110 и 1120 годами, значит, надо внимательнейшим образом прочитать, как освещаются эти годы в разных летописях. Все сотни и тысячи списков сравнивать, конечно, не нужно. Свидетели, как оказалось, придерживаются двух суждений: одни обходятся без «черноризца Федосьева монастыря Печерского» (Лаврентьевская и другие). В иных заглавиях упоминается «черноризец» (Ипатьевская и другие)…

Темнеет. Вечером Карамзин обычно не занимается — болят глаза. Но сегодня он чувствует, что остановиться не может. Наскоро обедает и продолжает работу при свечах. Сад за окном потемнел и исчез, комната стала походить на келью летописца.

Незаметно исчезает куда-то и 1809 год. Бесшумно подступает 1110 (или «от сотворения мира — 6618»).

11 февраля 1110 года над Печерским монастырем появился «огненный столп», а по убеждению летописца — «ангел», который «на второй год был вождем на иноплеменников и супостатов». Об этом сказано и в Лаврентьевской летописи и в Ипатьевской. А затем Лаврентьевская обрывает повествование, и сразу идут строки Сильвестра: «Я… написал книги сии».

То же самое и в десятках других списков.

А как в Ипатьевской летописи?

Рассказ 1110 года там отнюдь не обрывается, и Карамзин легко находит потерянное продолжение. В Ипатьевской летописи все на месте. Как только заканчивается рассуждение об ангеле, что «на второй год был вождем на супостатов», тут же следует доказательство:

«В лето 6619 (1111). И поднялись со своих мест Владимир (Мономах) с сыновьями и Святополк с сыном своим и Давыд с сыном и попрощались и пошли на половцев. В понедельник же страстной недели вновь иноплеменники собрали многое множество полков своих и выступили, точно великий лес, тысячами тысяч. И послал господь бог ангела в помощь русским князьям. И двинулись половецкие полки и полки русские, и столкнулись полки с полками, и, точно гром, раздался треск столкнувшихся рядов. И стали наступать Владимир с полками своими и Давыд. И при виде этого половцы обратились в бегство. И падали половцы перед полком Владимировым, невидимо убиваемые ангелом, что видели многие люди, и головы летели, невидимо опускаемые на землю…»