Александр Сидоров - Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая (1917-1940 г.г.)

Не знай я, что Наумов — железнодорожный вор с Кубани, я принял бы его за какого-нибудь странника-монаха или члена известной секты «Бог знает», секты, что вот уже десятки лет встречается в наших лагерях. Это впечатление увеличивалось при виде гайтана с оловянным крестиком, висевшего на шее Наумова, — ворот рубахи его был расстёгнут. Этот крестик отнюдь не был кощунственной шуткой, капризом или импровизацией. В то время все блатные носили на шее алюминиевые крестики — это было опознавательным знаком ордена, вроде татуировки.

… Крест обычно был гладким, но если случались художники, их заставляли иглой расписывать по кресту узоры на любимые темы: сердце, карта, крест, обнажённая женщина… («На представку»)

Таким образом отличали крест «воровской» от других нательных крестиков, которые носили многие арестанты — особенно из числа «раскулаченных» крестьян.

Что касается вытатуированного креста, он бывал разных начертаний. Но на теле татуировали чаще всего крупно — традиционный православный крест с распятым Иисусом Христом (в данном случае спутать его было не с чем: верующие «фраера» и «мужики» татуировок себе не наносили). Нередко на кресте не распинали Иисуса, а наносили изображение четырёх тузов разных мастей. Причём масти шли в строго определённом порядке: трефы, пики, бубны, червы. Или, как их принято называть в просторечии, — крести, вини, бубы, черви. Это чередование — по первым буквам названий мастей — должно было обозначать фразу: «Когда выйду, буду человеком» («человек» на жаргоне — «вор», «блатной»). Кресты помельче наносились на фаланги пальцев, внутрь так называемых «перстней». Здесь были и православные крестики, и подобие крестов эпохи крестовых походов (с трапециеобразными лучами, сливающимися в центре), и католические… «Воровским» считался также крест в виде трефовой масти.

Помимо крестов, наносились и другие татуировки религиозного содержания: Богоматерь (или Мадонна) с младенцем, церковные храмы, ангелы… Уже значительно позже, в период «сучьих войн», эти наколки получили особый смысл. Например, нанесение Богоматери означало — «Мой дом — тюрьма», то есть указывало на опытного «каторжанина»-рецидивиста; число куполов на татуированном соборе указывало на количество полученных сроков, причём купол с крестом — срок, отсиженный «звонком» (от начала до конца).

С тех пор и по сей день популярна в арестантском мире и ироническая «воровская молитва»:

Естественным следствием показной «религиозности » стало отношение «воровского» мира к церковным ворам. «Клюквенники» были замечательными «козлами отпущения», как бы доказывая, что они морально пали куда ниже уголовников, идут не против отдельных особей рода человеческого, а супротив веры православной…

Впрочем, какие «клюквенники»? Ведь мы выше утверждали, что эта криминальная «специальность» в первые десятилетия Советской власти практически исчезла! Всё верно. Но во время и после войны 1941–1945 годов стали вновь открываться церкви и церквушки, освобождались многие священники, верующие могли открыто отправлять церковные обряды… Потихоньку пробуждались и те, кто на церкви паразитировал, — церковные воры. Конечно, их были единицы (не то что до революции), но всё-таки…

Вот тут-то «благородный воровской мир» и показал себя во всей красе. Ярлык «церковного вора» был равноценен либо смертному приговору, либо страшнейшему унижению — «опусканию», превращению в пассивного педераста. Очень точно передано отношение к «клюквенникам» в романе В. Высоцкого и Л. Мончинского «Чёрная свеча»:

— Вор фуфло не играет. Ежели он, конечно, настоящий вор, а не… — Ёсиф Палыч сделал паузу, Пузырь напряжённо скосил глаза в его сторону и затаил дыхание, — церковный… Клюквенник поганый!

Ёсиф Палыч закончил фразу, и вся камера глянула в сторону Пузыря с презрительным неодобрением. Даже узбек на параше покачал седой головой…

— …Церковный вор, сам понимаешь, хуже мента… Ципа — бандит. Он был штопорилой до тех пор, пока ты не предложил ему грабить храмы. Такой грех! Такой грех! Вас надо резать в колыбели…

Второй эпизод ещё более красноречив, как бы подтверждая серьёзность последнего утверждения:

— С Юртового пришла ксива: на Крученый привалил церковный вор. Грабил храмы на Псковщине, кончал в селе батюшку с попадьёй, а блатует, как честный вор.

— Зачем лишний базар, Никанор Евстафьевич, неужели мы допустим, чтобы церковный вор хилял за вора честного?.. Он нагрёб себе беды на две смерти.

В первом случае «клюквенника» насилуют, объясняя: «Это церковный вор, к тому же бандит по совместительству. С таким букетом болезней подолгу не живут». Во втором — «марушника» просто душат полотенцем…

Что касается дня сегодняшнего, специальность «клюквенника» приобрела совершенно иной смысл и вес в криминальном мире. «Клюквенниками» зовут теперь уголовников, которые специализируются на ограблениях и кражах церковной утвари и икон (прежде всего — антиквариата) из храмов и музеев. «Клюквенников», специализирующихся исключительно на иконах, зовут «доскарями» (на жаргоне икона именуется «доской»). Дело это чрезвычайно прибыльное, поставленное на широкую ногу. Кроме «клюквенников», в нём участвуют так называемые «крестовики» — специалисты по антиквариату, умеющие отличить оригинал от подделки, оценить его, имеющие связи с зарубежными и отечественными клиентами, которым можно сбыть «товар». Нынче «клюквенник» в преступном мире — личность уважаемая, можно сказать, «чистодел»-интеллигент…

Но мы невольно зашли несколько вперёд. Перейдем к наказаниям «воров законных».

Наряду с процедурой «возведения в закон» была отработана система санкций за нарушение требований этого самого «закона». Она включала в себя три ступени (в зависимости от серьёзности «косяка» — ошибки, недостойного поведения, предательства).