Александр Сидоров - Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая (1917-1940 г.г.)

Тоталитарное государство в 30-е годы начинает проявлять также трогательную заботу о душевном спокойствии своих граждан. Со страниц печати практически исчезает уголовная хроника, репортажи о судебных процессах, статистика преступлений — то, что в 20-е годы так привлекало массового читателя. Теперь же он мог спать спокойно. Страшный призрак уголовщины остался в проклятом нэпманском прошлом.

Перестали выходить даже юридические журналы типа «Суд идёт», «Рабочий суд» и другие. Это было вполне естественно: здесь ненароком могли промелькнуть ненужные цифры, лишние факты, нехорошие выводы… Народ мог превратно истолковать неправильно поданную информацию. Так что лучше всего её вообще не подавать! Граждане должны усвоить главное: советская правоохранительная система — самая правоохранительная в мире. И, в отличие от буржуазной, легко способна расправиться с преступностью в любых её проявлениях.

Справедливости ради надо сказать, что это были не пустые лозунги. Очень скоро власть перешла к осуществлению беспрецедентной по своим масштабам (и безумию) попытке воплотить в жизнь миф о полном искоренении преступности. Одновременно с великими мифами «преобразования деревни» — коллективизации и «великого скачка» — индустриализации…

Рост преступности, упадок сельского хозяйства, развал промышленности — вот три основные характеристики, точно определяющие обстановку в Советском Союзе начала 30-х годов. О методах «возрождения села» сталинским руководством мы уже рассказывали. Пришло время поговорить о путях возрождения экономики и о том, как это отразилось на уголовном мире.

Как уже упоминалось выше (в главе о Васисуалии Лоханкине), Сталин поставил перед советской индустрией задачу — догнать развитые страны Запада в течение десяти лет. В мае 1929 года Пятый съезд Советов утверждает «оптимальный вариант» первого пятилетнего плана развития страны. Несмотря на заложенные в него гигантские темпы роста экономики, план этот ещё раз был пересмотрен в сторону увеличения в начале 1930 года. Например, если в первом варианте планировалось добыть к концу пятилетки 75 млн. тонн угля, то новый вариант требовал уже 150 млн. тонн; вместо 55 тысяч тракторов теперь планировалось произвести 450 тысяч — и тому подобное.

Все цифры брались «с потолка» и не соответствовали реальным возможностям производства, что, разумеется, очень скоро сказалось на выполнении плана. Строительство сотен объектов было начато, но не завершено из-за дефицита сырья, топлива, оборудования, рабочей силы. В «незавершёнке» к концу 1930 года было заморожено 40 процентов промышленных капиталовложений. Пошла цепная реакция невыполнения планов, лихорадки производства, срыва темпов… Естественно, начался поиск «вредителей» (о нём мы уже рассказывали в главе, посвящённой травле интеллигенции). Стали спешно подготавливаться и выдвигаться кадры новых специалистов из числа наиболее опытных рабочих. С 1928 по 1932 год число мест на рабфаках увеличилось с 50 до 285 тысяч. К концу первой пятилетки такие выдвиженцы составили до 50 процентов руководящих кадров промышленности.

Заводы и фабрики потеряли, таким образом, наиболее опытных рабочих. На их место стали приходить зачастую беглые крестьяне, не имевшие квалификации и находившиеся нередко на нелегальном положении. Многие из них кочевали по стране со стройки на стройку и с предприятия на предприятие. Предприятия напоминали таборы кочевников, увеличивались случаи поломок техники, производственного травматизма, росли алкоголизм и преступность…

В конце концов Великий Вождь понял, что он со товарищи маленько погорячился. В марте 1931 года он приостановил выдвижение рабочих, призвал прекратить травлю старых специалистов и даже посоветовал «заботиться» о них, осудил уравниловку. Была введена сдельная система оплаты труда, поощрявшая рабочих трудиться быстрее и качественнее. В октябре 1932 года вводится паспортная система, ставшая преградой на пути рабочих-«кочевников» и одновременно прикрепившая крестьян к земле (как мы уже знаем, им паспорта на руки не выдавались и запрещалось покидать колхозы). 40 тысяч выдвиженцев были возвращены на рабочие места.

Положение на производстве стало мало-помалу стабилизироваться. Однако индустриальный размах требовал и привлечения огромного количества рабочей силы. Мало того что в течение первых двух лет безработица была ликвидирована полностью: к концу пятилетки количество рабочих в промышленности и строительстве увеличилось с 3,7 млн. до 8,5 млн. человек. И всё равно людей не хватало!

Мало того: с этими рабочими не так-то просто было выдержать темпы индустриализации! К сожалению, показатели роста достигались только за счёт увеличения интенсивности труда, то есть напряжения сил самого работника (производительность труда, которую планировалось к концу пятилетки увеличить более чем вдвое, на самом деле снизилась на 8 процентов). То есть достичь небывалого роста производства планировалось прежде всего (если не исключительно) за счёт выжимания из человека последних соков.

Но с «вольным» человеком такой социальный эксперимент проводить трудновато. «Вольный» человек, да к тому же работающий на «сдельщине», во-первых, дороговат. И чем больше нормы он даёт, тем дороже стоит. Во-вторых, выжимать его можно только до строго определённого предела. Свобода и заработок, знаете ли, развращают. А если добавить сюда ещё и семью, которая требует заботы и внимания, то такой работник всё менее подходит для достижения великих целей. Чтобы успешно проводить политику индустриализации, Сталину нужны были не люди, а человеческий материал. Ведь за пять лет одних только новых заводов нужно было построить более двух тысяч! А плотины, гидроэлектростанции, каналы и прочее?! Нет, нужен был новый подход, новые, смелые решения!

И, конечно же, сталинский гений такое решение нашёл.

Впрочем, у вождя были достойные советники. Так сказать, коллективный мозг партии. Именно этот мозг и додумался в 1929 году до простого решения проблемы. Ну конечно же, глупо и смешно не использовать в великом деле индустриализации пролетарского государства подневольный труд огромной армии арестантов! А ведь какой огромный потенциал у этой рабской армии! К 1929 году производительным трудом было занято всего от 34 до 41 процента арестантов (так, во всяком случае, утверждала позже официальная статистика — сборник «От тюрем к воспитательным учреждениям», 1934 г.). Между тем на 1 мая 1930 года в системе НКВД отбывал наказание 1 миллион 712 тысяч 512 заключённых. Сюда же следует добавить около 100 тысяч в лагерях особого назначения ОГПУ. Почти два миллиона рабочих рук!