Сергей Романюк - Остоженка. От Остоженки до Тверской

До этого усадьба принадлежала известному ученому и государственному деятелю Михаилу Федоровичу Соймонову, основателю высшего горного образования в России, главы Берг-коллегии и монетных дворов. Позднее его назначили главой Московского опекунского совета, и он прожил до кончины в Москве. Соймонов вместе с князем А.Б. Голицыным основал Московское Благородное собрание.

Его владения выходили и на проезд вдоль Белого города, который был известен по его фамилии – Соймоновский.

Всеволожские – старинная фамилия, произошедшая от Рюриковичей, – шестнадцатого поколения князей Смоленских, представители которой были стольниками, боярами и воеводами и чуть было не стали царскими родственниками. Одна из Всеволожских, дочь касимовского помещика Евфимья Федоровна, была выбрана из 200 девушек невестой царя Алексея Михайловича, но ей так затянули волосы (может быть, и по наущению конкурентов), что она, и так безумно волнуясь, упала в обморок. Родителей обвинили в том, что они сокрыли ее падучую болезнь, и всю семью сослали в Тюмень.

Братья Илья, Сергей и Всеволод Всеволожские принимали активное участие в придворном перевороте 1762 г., приведшем на престол Екатерину II, и были награждены и чинами и поместьями.

Всеволода Алексеевича Всеволожского (1738–1796), владельца этой большой усадьбы (№ 7) на Пречистенке, назначили обер-прокурором Синода, и к концу жизни он стал действительным тайным советником, сенатором и камергером и кавалером ордена св. Александра Невского. Он участвовал в миссии графа Орлова по ликвидации последствий чумной эпидемии 1771 г. в Москве и был в числе судей Емельки Пугачева.

Прямых наследников у В.А. Всеволожского не было, и усадьба перешла к его племяннику лейб-гвардии ротмистру Всеволоду Андреевичу. В 1800 г. дом переделывается: со двора устраивается «в длину всего дома» пристройка, «а с улицы балкон с колоннами».

С.Н. Глинка вспоминал, что в Москве до наполеоновского нашествия славились вечера в этом доме: «Каких только не было тут артистов иностранных? Кажется, теперь еще слышишь волшебные звуки Роде, Боельдье, Ламара и других питомцев Орфея. Им нужна зала? Она готова; освещена: блестит новою мебелью, и в один вечер звуки музыкальные перерезывают тысячи из карманов посетителей в карманы артиста».

«Всеволожские весело любили жить, – вспоминала Е.П. Янькова, – и так как были очень богаты, имея золотые прииски (жена Всеволожского была, кажется, Бекетова (его женой действительно была Елизавета Никитична Бекетова. – Авт.) или Мясникова, наверно не помню), то и давали большие праздники; это все было до двенадцатого года». Театрал С.П. Жихарев записал в дневнике 20 марта 1805 г.: «У В.А. Всеволожеского еженедельно по четвергам разыгрываются квартеты, в которых участвуют все лучшие музыканты, какие только находятся в Москве… Есть чего послушать! Вся знать бывает на этих концертах». Оркестр Всеволожского входил в число лучших в Москве.

Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский

Дом сгорел в пожаре 1812 г., стояли одни стены, окна были заколочены, и в нем никто не жил, а москвичи утверждали, что там водились привидения.

На большом дворе находился манеж, где давались «конныя представления Турньера… в труппе котораго люди отличаются ловкостию и искусством, а лошади послушанием». О манеже в феврале 1851 г. сообщал журнал «Москвитянин»: «Прекрасные лошади, умеренные цены, удобное помещение… По вторникам и субботам играет музыка и общество бывает многочисленно».

В конце 1860-х гг. дом приобрел купец Степанов и отделал его для сдачи внаем под квартиры и помещения для различных учреждений. Тут помещались гимназия Л.И. Поливанова, Высшие женские курсы (там преподавали известные ученые С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, В.И. Герье, А.Г. Столетов и др.), яхт-клуб, затем – Политехнический музей. Дела Степанова пошатнулись, и дом остался за кредитным обществом, еще долго слыл «домом с привидениями»: «Когда скажешь извозчику: «Вези в дом бывшего Степанова», он откликнется: «А, это там, где домовые!»

Дом в 1878 г. приобрело военное ведомство для разных учреждений. С тех пор он и занят военными.

В события октября 1917 г. дом, занятый штабом Московского военного округа, стал центром борьбы узурпаторов с законной властью.

Очевидно, что некоторые строения на этом участке остались за Всеволожскими, так как здесь родился один из выдающихся русских биологов, много пострадавший от советской власти, Н.В. Тимофеев-Ресовский, мать которого происходила из этого рода.

Значительное пространство между большими московскими улицами Пречистенкой и Арбатом густо исчерчено извилистыми линиями переулков. Их в этой местности целых 23, больше, чем где-либо в центре Москвы. Общая протяженность переулков около 8 километров – это длина солидной городской магистрали, а самый большой из них – переулок Сивцев Вражек, почти 800 метров, и самый короткий – Малый Могильцевский, чуть больше 100 метров. Второй по длине переулок – Гагаринский – был во время формирования здесь застройки (примерно XVI в.) крупной радиальной магистралью, следовавшей от Пречистенских ворот Белого города, а образование переулка Сивцев Вражек связано с застройкой берегов ручья Сивец, правого притока ручья Черторый.

Здешние дворы были взяты Иваном Грозным в опричнину, и возможно, что к тому времени относится образование здесь нескольких казенных слобод. Ближе к стене Белого города, в районе современного Большого Афанасьевского переулка, находилась слобода иконописцев, у Сивцева Вражка – дворцовая царицына слобода, на южной стороне Арбата, в районе Кривоарбатского переулка, – слобода казенных плотников. Обширную территорию занимала дворцовая конюшенная слобода – там, где сейчас Гагаринский, Староконюшенный и Малый Власьевский переулки. Она смыкалась со стадной слободой у Кропоткинского переулка, а ближе к западной границе города находились военные стрелецкие слободы.

В XVIII в. тут начало селиться родовитое московское дворянство, а к концу века, особенно во время царствования Павла I, когда в Москву удалилось от петербургских треволнений служилое дворянство, этот район города стал своеобразным дворянским предместьем, которое сравнивали с Сен-Жерменским парижским фешенебельным пригородом. В Москве этот район получил название Старая Конюшенная.

После пожара 1812 г., когда все без исключения деревянные дома здесь сгорели, район в сравнительно короткое время был застроен. Появилось много изящных особняков, в которых особенно отчетливо проявились все симпатичные черты московской разновидности позднего классицизма. «Ухватив широту, пышность этого стиля, тогдашние строители сумели придать ему ту уютность, которой он не имел ни во Франции, где он был слишком чопорен, ни в Петербурге, где он был слишком величав. Отсюда то изящество, которым до сих пор отличаются отдельные уголки барской Москвы», – отмечалось в московском путеводителе 1917 г.