В Козлов - Обманутая, но торжествующая Клио

Вторая версия изложена немецкими исследователями М.Рейманом и И.Сюттерлин. Суть ее сводится к тому, что "постановления" поступали в Германию через австрийскую разведку. Посредниками между авторами фальсификации и ее получателями (возможно даже и самими авторами) являлись жители Вены, некто доктор А.Рютц, выходец из Прибалтики, хорошо знавший Россию и русский язык, связанный с российской эмиграцией, и некто "Рафаэль", связанный с троцкистской организацией "Анти-Коминтерн". В изготовлении подлога был заинтересован руководитель восточного отдела внешнеполитического ведомства НСДАП доктор Лейбрандт, договаривавшийся в ряде случаев о частоте предоставления "постановлений": они создавали ему необходимый авторитет в глазах нацистского руководства. Изготовители фальшивки с ее помощью пытались поправить (и не без успеха) свое материальное положение. Свою версию Рейман и Сюттерлин постарались подкрепить обширными документальными свидетельствами, в частности ведомостями оплаты каждого поступавшего "постановления" [101]. В ее пользу говорит и тот факт, что о "постановлениях" в 1934–1935 гг. знали не только германские и австрийские спецслужбы. В 1934 г. А.Ерт, руководитель "Анти-Коминтер-на", был ознакомлен с ними и счел их фальсификацией [102]. По словам Николаевского, В.Врага, связанный в 1934–1935 гг. с польской разведкой, имел контакт с неизвестным, который предложил ему купить "постановления". Врага даже ознакомился с ними и убедился, что это фальшивка [103]. Иначе говоря, авторы подлога не делали из него эксклюзива для австрийских и германских спецслужб, предлагали свои услуги представителям различных государств, надеясь на ответное вознаграждение.

Политические реалии середины 30-х годов оказались в чем-то проще, а в чем-то сложнее тех, которые старались очертить автор или авторы "постановлений". Следует отдать им должное за их тщательность в отслеживании основных событий мировой истории того времени, за изобретательность в стратегических и тактических расчетах и прогнозах. Они явно творчески подходили к делу. Не обделенные воображением, авторы подлога попытались очертить механизмы, цели политических решений, принимаемых в СССР, и, увлеченные, пошли еще дальше в своих попытках реконструировать самые глубинные основы принятия таких решений.

В 1940 г. в ленинградском журнале "Литературный современник" был опубликован фрагмент мемуаров к тому времени уже мало кому известного ученого и педагога В.И.Анучина [104].

Писать воспоминания — право, но и ответственность любого, кто склонен размышлять над прожитым и способен эти размышления "положить на бумагу". Последним качеством Анучин, как мы убедимся ниже, обделен не был. Оказалось, что он обладал и смелостью: в скромном по названию фрагменте воспоминаний рассказывалось о его встречах и беседах в 1903 г. в Красноярске с сосланным туда В.И.Лениным. Мемуары были посвящены, по меньшей мере, четырем темам. Во-первых, они передавали атмосферу общественно-политической жизни Красноярска того времени: споры о путях развития революционного движения и революционной идеологии, место Анучина в жизни Красноярска, его образ как политического деятеля, устроившего бунт семинаристов в Томске в 1895–1896 гг., скромно рекомендующего себя Ленину как "просто революционер", пытающегося постичь жизнь "своим умом". Во-вторых, они содержали любопытные подробности работы Ленина в знаменитой Юдинской библиотеке в Красноярске. В-третьих, они зафиксировали совет Ленина Анучину продолжать его научные разыскания в области истории и этнографии Сибири, "собрать крупных фольклористов и составить большой сборник". И, наконец, в-четвертых, мемуары развивали тему так называемого "сибирского областничества", разрабатывавшуюся рядом сибирских общественных и научных деятелей. На прямой вопрос Ленина, что лежит в основе теории областничества — сепаратизм или федерализм, Анучин в беседе с будущим руководителем Советского государства ответил, что федерализм. По словам мемуариста, Ленин так прокомментировал это заявление Анучина: "Если сибирское областничество имеет хоть какую-нибудь организующую роль, если областничество не партия, а только демократический блок с лозунгом федеративного устройства России, то… то "до Твери нам по пути"".

Публикации воспоминаний о Ленине предшествовали интересные события. Их сохранившийся машинописный вариант имеет дату: "Казань, 7-12 февраля 1924 г." Их судьбу автор описывает в письме на имя И.В.Сталина от 31 мая 1938 г. следующим образом: "При многократных отказах принять для печати мои воспоминания были приведены следующие соображения:

1. "Автор снизил образ Ленина — необходимо добавить моменты, рисующие его в качестве вождя" (РАПП).

2. "Ваши воспоминания ровно ничего не прибавляют к биографии В.И.Ленина" (Н.Бухарин).

3. "Для того, чтобы писать о великом человеке, нужен особый стиль и особый слог, а ваши заметки написаны косноязычным языком обывателя" (К.Радек)…"

Секретарь Сталина А.Н.Поскребышев направил письмо и воспоминания в Институт Маркса-Энгельса-Ленина, откуда Анучину было сообщено, что они будут привлечены для составления биографии Ленина [105].

Благожелательное отношение к воспоминаниям со стороны Института и сыграло положительную роль в решении вопроса об их публикации в литературном издании. Это был ключевой момент в судьбе творческого наследия Анучина, связанного с ленинской, а затем, что особенно важно для темы настоящей главы, и горьковской тематикой.

Ленинская тема получила дальнейшее развитие в новой публикации Анучина, появившейся год спустя в самаркандской газете "Ленинский путь" [106]. Автор заявил здесь, что он переписывался с Лениным на протяжении 10 лет — с 1903 по 1913 гг. Подлинники ленинских писем, по словам Анучина, оказались утраченными. Однако он предложил их пересказ по сохранившимся копиям. Вскоре этот пересказ в более подробном виде был вновь опубликован в центральной печати [107].

Почти одновременно с этим газета "Правда" поместила информацию о том, что редакция журнала "Сибирские огни" получила для публикации 23 письма А.М.Горького к Анучину. "Это, — сообщал новосибирский корреспондент газеты, — наиболее интересные из всех известных писем Горького к сибирякам. В них имеется много глубоких высказываний Алексея Максимовича о Сибири и сибирской литературе" [108]. Вскоре письма Горького к Анучину увидели свет в "Трудах" Самаркандского государственного педагогического института с предисловием доцента П.В.Вильковского и комментариями жены Анучина — С.Ф.Анучиной. Предисловие сообщало, что письма Горького к Анучину за 1903–1914 гг. печатаются по копиям, снятым самим адресатом с хранившихся у него оригиналов [109]. Почти одновременно в том же виде они были опубликованы и в журнале "Сибирские огни" [110].