В Козлов - Обманутая, но торжествующая Клио

Бесконечные перспективы для наблюдений, какие открывает русская революция, дали мне возможность неоднократно убеждаться в ошибочности наших предположений, но если бы даже я подошел к разрешению этого вопроса с Вашей точки зрения, то я принужден сознаться, что Вы были более правы, чем я.

Теперь о себе. Я устал, я чувствую, что все более и более с каждым днем и меня невольно тянет на отдых, к моим книгам и к проверке тех выводов, к которым я пришел. Нервы стали уже не те. Меня буквально съедает ничтожество моих окружающих, так и их буржуазность, которая разъедает твердый организм партии. Государственная работа, в той форме, как она проводится у нас, — совершенно не возможна. Наша юная бюрократия переняла полностью ошибки своих предшественников и по наивности своей еще более увеличила пропасть между правящими и управляемыми. Наша ставка на коллективный инстинкт, который должен удерживать членов партии, оказалась ошибочной. Наши надежды на этот коллективный инстинкт и на классовое сознание рабочих и крестьян — также потерпели фиаско. Я теперь вспоминаю Вашу прощальную фразу, сказанную Вами в 1917 г., в момент моего отъезда в Россию. Вы сказали мне, что я не должен забывать, что окончательно разучился понимать дух русского крестьянина и рабочего, что годы эмиграции отняли у меня возможность непосредственно наблюдать за русским обществом и что я должен быть осторожным. Мы все были захвачены волною власти и успеха. Дав себя также увлечь, я имел возможность проверить мои выводы на практике, ибо я твердо верил в устойчивость и жизнь нашей партии. В то время как я бросил массам обещания широких перспектив социальных реформ, я старался пробудить в развитых слоях пролетариата, у рабочих и крестьян, чувство самодеятельности. Если бы на местах проводились директивы центра — был бы создан фундамент для грядущего социалистического государства, могущего послужить образцом для народов всего мира. Я должен Вам сказать, что я три года колебался, что три года я не мог решиться сознаться в том, что мы ошибались, что были выбраны неправильные приемы. Теперь же, когда я вижу сумму нашей деятельности, я должен сказать, что я был не прав, что я переоценил силы партии, а также русского крестьянина и рабочего. Скажу Вам короче: русский крестьянин и рабочий предали свои интересы; партия изменила — совершенно невольно — своей мягкостью и рабской психологией, которая, пересилив революционный порыв, на полдороге задержала развитие революционной психологии. Наивность, детская культура, детская жестокость, полное непонимание и отсутствие сознания необходимости работать на грядущий день, лень и неспособность воспринять новые мысли — все это является той плотиной, прорвать которую оказалось нам не под силу, несмотря на действительно героические усилия, сделанные партией в течение этих лет. Если мы держимся, — то исключительно усилиями партии, которая отдает все свои живые силы на сохранение власти, и этим некоторым образом поддерживает возможность перевоспитания социального мировоззрения, подготовив этим этап для дальнейшего развития международной революции.

Но я чувствую, что силы партии изо дня в день выдыхаются и что внутренние трения и мелкое самолюбие отдельных лиц, ставящих частные интересы выше общих, разъедают партию.

Я давно осознал неизбежность компромиссов, концессий с нашей стороны, компромиссов, которые дадут партии новые силы для той небольшой группы утомленных работников, действительно искренне преданных делу. Без этого у нас не будет возможности дальше существовать, т. е. мы не сумеем дальше держаться. Поставить ставку на революционный милитаризм, на наших "наполеонов" — это, по моему мнению, обозначает проигрыш, и это будет последним усилием партии, которая погибнет, израсходовав весь запас живой силы.

Я написал Красину о необходимости частным путем войти в переговоры с социалистическими группами эмиграции, о возможности какого-либо компромисса. С такой же просьбой обращаюсь я к Вам, моему старому другу, — как человеку внепартийному. Вам будет легче установить контакт с нашей эмиграцией и сговориться с ее вождями. Я очень надеюсь, что в ближайшем получу от вас какие-либо известия, так как время не терпит и лучше добиться сегодня соглашения, чем через полгода, — когда по всей вероятности будет слишком поздно. Я ожидаю Ваших писем в ближайшем. Читая их, я отдыхаю и вспоминаю Вас и наши споры в Цюрихе.

Всем сердцем Ваш В.Ульянов" [7] 7 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 2. Оп. 1. Д. 27078. Л. 1–5. .

"Письмо" Ленина характеризовало его психологическое состояние, философские размышления, политическое осмысление современной ситуации и программу дальнейших действий. Уставший от разрешения свалившихся практических проблем переустройства российского общества, разочарованный в классе, на который когда-то он возлагал все свои политические надежды, в ближайших соратниках и даже в партии, которую с неимоверными усилиями создавал, уповающий на компромисс и даже союз с социалистическими группами российской эмиграции во имя торжества дела своей жизни, — таким предстал Ленин со страниц своего "письма" неизвестному корреспонденту.

"Письмо" оказалось на рабочем столе Ленина уже 27 июля 1921 г., и он прореагировал на него немедленно. "Т. Чичерин! — написал он. — Это — подлог. Кто прислал? Что предпринять? Верните с ответом" [8] 8 Там же. Л. 5. . 29 июля Чичерин сообщил Ленину свое мнение по поводу "письма". "Не ручаюсь, что осведомитель (т. е. агент "Просперо" — В.К.) сам не выдумал, — заявил он. — Этот подложный документ никогда и нигде не был опубликован, так что нечего его опровергать. Мы несчетное число раз заявляли, что теперь находится в обращении масса приписываемых нашим деятелям подложных документов. Если этот подлог где-нибудь попадет в печать, тогда займемся опровержением, но не за Вашей подписью, а просто от "Роста" (Российское телеграфное агентство. — В.К.)" [9] 9 Там же. Л. 6. .

Уже 30 августа того же года в газете "Рижский курьер" письмо было опубликовано с несущественными разночтениями от полученного Лениным текста, без комментариев и с кратким примечанием: "Это письмо написано Лениным 10 июня 1921 г. одному из своих давних знакомых в Цюрихе" [10] 10 Рижский курьер. 1921. 20 августа. № 291. . Характер разночтений говорит о том, что и текст "Просперо", и газетный текст восходили к одному и тому же источнику: разночтения носят исключительно стилистический характер и объясняются вкусовыми пристрастиями переводчиков. Более того, они убеждают в том, что текст "Рижского курьера" представлял собой не оригинальный русский текст "письма" Ленина, а восходил к иностранному, по всей видимости немецкому, тексту. Приведем в качестве примеров ряд таких стилистических разночтений.