Корнелий Тацит - Малые произведения

43. Кончина Агриколы повергла нас в скорбь, его друзей - в глубокую печаль; огорчила она и посторонних и даже вовсе его не знавших. Простой народ и вечно поглощенные своими заботами занятые люди то и дело собирались у его дома, толковали о нем и в общественных местах, и в тесном кругу; и не было никого, кого бы обрадовало известие о смерти Агриколы или кто бы тотчас забыл про него. Сожаления о нем усиливал и упорно державшийся слух, что его умертвили ядом: не решусь ничего утверждать, поскольку ничто не доказано. Во всяким случае во время последней болезни Агриколы его навещали чаще, чем это принято при дворе, который обычно довольствуется сообщениями посыльных, и виднейшие из императорских вольноотпущенников и приближенные врачи принцепса, то ли из-за его забот о больном или, может быть, для наблюдения за происходящим с ним и вокруг него. В день смерти Агриколы мельчайшие подробности в состоянии умирающего докладывались императору при посредстве расставленных определенным образом скороходов, и никто не верил, что необходима такая поспешность, чтобы узнать печальную весть. Впрочем, Домициан казался подавленным, и весь его облик выражал душевную горесть возможно, и искреннюю, ведь того, кого он так ненавидел, не было больше в живых, а возможно, и потому, что он принадлежал к числу тех, кому легче скрывать ликование, нежели страх. Достоверно известно, что, прочитав оставленное Агриколой завещание, в котором он назначил Домициана сонаследником66лучшей из жен и почтительнейшей из дочерей, тот не скрыл своей радости, как если бы был по заслугам отмечен этим знаком признательности покойного. Его душу вконец ослепила и развратила беспрерывная лесть, и он оставался в неведении, что хороший отец избирает в сонаследники только дурного принцепса.

44. Родился Агрикола в третье консульство Гая Цезаря, в самые июньские иды; скончался на пятьдесят четвертом году отроду, в десятый день перед сентябрьскими календами, в консульство Коллеги и Присцина67. Что касается его внешности, то, если бы потомки пожелали узнать, какою она была, замечу: скорее приятною, чем внушительной: в его чертах не было ничего властного; его лицо неизменно выражало благожелательность. В нем легко можно было признать хорошего человека и охотно - великого. И, действительно, хотя он был похищен смертью на полпути и в цветущем возрасте, принимая во внимание его славу, он прожил очень долгую жизнь. Ведь по достижении им истинных благ, которые покоятся в добродетелях, а также консульских и триумфальных отличий чем еще могла бы его одарить судьба? Чрезмерными богатствами он не обладал, но состояние его все же было весьма значительным. И так как жена и дочь пережили его, он может быть сочтен даже счастливым: ведь он избежал неотвратимых в будущем бедствий, уйдя с ничем не омраченным достоинством, в сиянии славы, при благополучно здравствующих родичах и друзьях. И раз ему не дано было дожить до зари, возвестившей наш счастливейший век, и увидеть Траяна принцепсом68, что он в нашем присутствии пророчески предвещал и чего хотел всей душою, грустным утешением в его безвременной смерти может быть то, что ему не пришлось изведать бедствий уже после него наступившего времени, когда Домициан уже не с роздыхами, и передышками, а с неослабною силой и как бы не разжимая рук принялся душить Римское государство.

45. Не увидел Агрикола ни осады курии69, ни того, как силой оружия был разогнан сенат, ни учиненных при том же погроме умерщвлений стольких сенаторов, ни изгнания и ссылки стольких женщин из знатнейших родов. При его жизни о Каре Меттии можно было судить лишь по одной одержанной им победе, и еще за стенами альбанской твердыни70выкрикивал свои приговоры Мессалин, и уже тогда было предъявлено обвинение Бебию Массе. Но затем нашими собственными руками мы отвели в темницу Гельвидия; нас потряс вид Маврика и Рустика71, нас обрызгала невинная кровь Сенециона72. Нерон по крайней мере отводил глаза в сторону, и лишь после этого приказывал творить преступления, и не смотрел, как они совершаются; но в правление Домициана злейшее из наших мучений заключалось в том, что мы видели его и были у него на виду, что любой наш вздох отмечался и записывался, что для того чтобы указать своим приспешникам на стольких побледневших людей, было достаточно его хорошо известного свирепого взгляда и заливавшей его лицо краски, которою он отгораживался от укоров совести.

Ты поистине счастливец, Агрикола, и не только потому, что прожил славную жизнь, но и потому, что вовремя умер. Как передают слышавшие последние произнесенные тобою слова, ты с твердостью и готовностью подчинился велению рока и как бы старался в, меру сил подчеркнуть, что принцепс в смерти твоей не повинен. Но меня и его дочь, при всей нашей скорби из-за потери отца, охватывает еще и горькое сожаление, что нам не пришлось находиться при нем во время его болезни, окружать нашим вниманием умирающего, запечатлеть в себе его образ, обнять его напоследок. Мы, разумеется, знаем, в чем состояли его напутствия и каковы были сказанные им перед кончиною слова, и все они глубоко запали нам в душу. Но наша печаль, наша сердечная рана в том, что из-за нашего длительного отсутствия он был потерян нами за четыре года до этого73. Без сомнения, о лучший из отцов, тебе были оказаны все полагающиеся погребальные почести, ибо возле тебя пребывала бесконечно любящая и преданная жена, но из-за того, что нас не было, на твоих похоронах было пролито меньше слез, и, когда ты в последнее мгновение обвел взглядом присутствующих, твои глаза тщетно кого-то искали и не нашли.

46. Если манам74праведных уготовано особое обиталище, если, как утверждают философы, великие души не распадаются вместе с телами, покойся в мире и призови нас и своих близких от бесплодной тоски и женских жалоб к созерцанию твоих добродетелей, скорбеть о которых и оплакивать которые святотатство. И мы почтим тебя, что гораздо пристойнее, восхищением нашим и неиссякающими хвалами и постараемся стать похожими на тебя, если только нас хватит на это; в этом - неподдельное почитание, в этом - благоговение тех, кто теснее всего связан с тобою. Я хотел бы внушить твоей дочери и твоей супруге такое преклонение пред памятью отца, пред памятью мужа, чтобы они постоянно перебирали в уме все его дела и слова и лелеяли в себе в большей мере воспоминание об облике и чертах его духа, нежели тела, и не потому, что я считаю необходимым устранить изваянные из мрамора или меди изображения, но потому, что как лица живых людей, так и воспроизведения этих лиц хрупки и преходящи, тогда как облик души вечен; сохранить и выразить его нельзя в другом веществе и средствами другого искусства, чем свойственными его природе, и единственный способ достигнуть этого - воссоздать в себе те же нравы. Все, что мы любили в Агриколе, чем восхищались в нем, остается и останется в душах людей, в вечном круговращении времени, в славе его деяний; многих выдающихся мужей древности поглотило забвение, как если бы они были бесславными и безвестными; но Агрикола, чей образ обрисован и запечатлен для потомства, пребудет всегда живым.