Ш Талейран - Мемуары

Было также замечено, что в своей ранней молодости он не проявлял благодарности ни к родственникам, ни к учителям и не испытывал никакой привязанности к товарищам своих игр. Хотя в детях это свидетельствует только об отсутствии некоторых положительных качеств, не отражающем никакого определенного предрасположения характера, тем не менее эта черта обещает большую холодность сердца. Из лиц, участвовавших в его воспитании, я решаюсь назвать только графа Пона, Шатобрена и Фонсманя, так как они имеют сами по себе веское право на общественное уважение.

Герцог Шартрский с нетерпением ожидал того возраста, который даст ему независимость, и притом не для того, чтобы попробовать свои силы в полезных жизненных делах, как это бывает у хороших юношей, но исключительно чтобы избавиться от докучливых воспитателей и стремительно отдаться своим склонностям. Этот момент, который следовало бы устанавливать для каждого лица отдельно, в зависимости от направления его ума, от склада характера, от того, как были проведены годы его детства и юности,- этот момент, говорю я, у французов плохо рассчитан. Они не оставляют почти никакого промежутка между детством и тем периодом, когда молодой человек вступает без всякого руководства в незнакомый ему свет. Такое внезапное предоставление человека самому себе еще более опасно для принцев. Будучи рабами той заботливости, которой их окружают, они остаются детьми до шестнадцатилетнего возраста и вдруг сразу оказываются больше чем просто взрослыми людьми, они еще неспособны быть свободными, а уже отдают распоряжения. Испытывая изумление перед своими новыми правами, торопясь злоупотребить ими, чтобы удостовериться в их неотъемлемости, они находят вокруг себя лишь обольщения. Их самые верные слуги боятся заслужить недовольство, предостерегая от опасностей, а толпы всевозможных лиц спешат всеми способами быть приятными.

Подобное сочетание внешних условий становится очень опасным при тех природных свойствах, какие можно было уже тогда заметить у герцога Шартрского. Будь он вооружен какими-нибудь нравственными правилами, которые оказывали бы сильное влияние на его сердце, можно было бы ожидать, что они дадут о себе знать в минуту успокоения, когда всякий человек заглядывает в глубину своей души. Во всяком случае он ограничил бы свои склонности той уздой приличия, которую накладывает общественное мнение. Если бы у него было живое тяготение к какой-нибудь науке, он пытался бы расширить свои знания и сумел бы управлять своим вниманием. Будь он хотя бы искренне влюблен, то, стремясь нравиться, он не растратил и не развратил бы своего ума в постоянном безделье, его сердце освободилось бы от недостатков, исчезающих перед лицом истинного чувства. Простое счастье, остерегающееся опасностей, которые создаются беспокойным воображением, и самоотверженность, вызывающая великодушные чувства, несомненно развили бы у герцога Шартрского какие-нибудь серьезные достоинства.

Но по сухости своего сердца он был лишен иллюзий молодости, в то время как рассеянность ума мешала ему сосредоточиться на серьезных предметах. Так как он был необуздан в своих склонностях и превратил удовольствия в оплот против самой любви, то он начал злоупотреблять всеми радостями и сохранил постоянство только в излишествах.

В 1769 году он женился на девице Пентьевр. Она была добра, бела, свежа, кротка и чиста, но она нравилась ему до тех пор, пока как женщина была для него новинкой. По прошествии нескольких дней все сколько-нибудь блестящие парижские куртизанки могли снять вдовьи наряды, в которых им угодно было появиться в опере, когда герцог и герцогиня Шартрские впервые приехали туда вместе.

Вступив в свет, герцог Шартрский подружился с Вуайе, главой всех развращенных людей той эпохи. Благодаря своему большому состоянию, репутации искусного в государственных делах человека, умению вести довольно блестящие разговоры на военные темы и большому остроумию Вуайе объединял вокруг себя молодых людей с пылкими страстями, зрелых людей, утративших доброе имя, всякого рода шалопаев и интриганов. Аббат Ивон, получивший известность скорее вследствие продолжительных преследований, которым он подвергался, чем как автор нескольких статей в Энциклопедии, в том числе статьи о душе, которая и навлекла на него гонения, познакомил герцога Шартрского с возвышенной метафизикой, и тот усвоил ее язык даже для самых непринужденных разговоров. У него постоянно повторялись такие выражения, как-душа... пространство... цепь существ... абстракция... материя... состоящая из точек... простая... непротяженная... неделимая, и так далее. Все эти слова, произносимые без определений, с интервалами, жестикуляцией, недомолвками и в мистической форме, подготовляли молодых адептов к вере Вуайе. Тогда их начинали учить, что всякое чувство лишь смешно... что совестливость свидетельствует о слабости... что справедливость - предрассудок... что во всех наших действиях мы должны руководствоваться своими интересами или, вернее, стремиться к удовольствию, и так далее. От доказательств, естественно, воздерживались.

Однажды вечером, за товарищеским ужином, Лиль, офицер из полка, находившегося под командой Куаньи, человек умный и привязанный к своим друзьям, несколько обидчивый, может быть, чрезмерно непринужденный, но в общем вполне порядочный малый, недостаточно убежденный в том, что "справедливость представляет собой безусловный предрассудок", позволил себе сделать некоторые возражения.

"Это моя ошибка, дорогой Лиль,- заявил скромно Вуайе,- если у вас еще есть какие-нибудь сомнения; это значит, что я не поднялся достаточно высоко. Я был неправ, мне следовало подойти к самому корню проблемы... Слушайте, ведь это только слово... Все знают, что существование является для нас представлением о постоянстве некоторых сочетаний чувств, которые (слушайте меня внимательно) в одинаковых или приблизительно одинаковых обстоятельствах оказываются неизменными... Понимаете ли вы, Лиль? Если они даже не вполне неизменны, то в изменениях, которым они подвергаются, они подчинены некоторым законам, управляющим вселенной, и так далее. Вы меня внимательно слушаете, не правда ли? Вы видите следствия всего этого; для такого человека, как вы, дорогой Лиль, нет надобности развивать это дальше, и так далее!!!"

Как может самолюбивый молодой человек признаться в своей неспособности понять этот таинственный язык? Приходилось делать вид, что убежден сказанным. Лиль был настолько рассудителен, чтобы не понимать, но у него не хватало мужества об этом заявить, лишь когда при помощи таких нелепостей осмелились напасть на развращенность, которая до того считалась для подобных людей во Франции священной, то Лиль рассказал об этом разговоре и некоторых других, которые он запомнил по причудливости применявшихся в них выражений.