Андрей Михайлов - От Франсуа Вийона до Марселя Пруста. Страницы истории французской литературы Нового времени (XVI-XIX века). Том I

Так, от испытания к испытанию, от приключения к приключению, воспитывается герой Фенелона. Но не только ради того, чтобы его ученик познал себя и управлял собой, проводит Ментор своего ученика «через кораблекрушения, через неведомые страны, через кровопролитные войны, через все те беды, какие только могут выпасть на долю человека» (кн. XVIII). Главное, чему учится Телемак на протяжении романа, – это взаимоотношениям с людьми.

Вопрос об этих взаимоотношениях решается в романе в двух планах. Во-первых, это отношения между равными свободными гражданами, и здесь Фенелон выступает носителем гуманной, прогрессивной морали, далекой от сословных предрассудков. Во-вторых, это отношения государя и его подданных, – ведь роман писался не для простого читателя, а для герцога Бургундского, внука Людовика XIV. Поэтому перед нами не просто воспитание героя, а воспитание монарха. Даже монархов: будущего, которому еще предстоит править, – Телемака, и уже испытавшего все тяготы государственной власти – Идоменея.

Фенелон ставил перед собой задачу создать образ идеального монарха, царствующего в идеальном, с его точки зрения, государстве. Таким монархом, следуя советам Ментора, становится к концу книги Идоменей, таким монархом несомненно станет в будущем Телемак; в такое идеальное государство превращается в романе Салент и превратится, очевидно, Итака.

Таким образом, Фенелон показывает не только каким должен быть идеальный монарх, но также как им стать; он не только создает модель идеального государства, но и указывает путь к его созиданию.

Именно эта сторона – главная в романе Фенелона, именно она оказала наибольшее влияние на литературу XVIII столетия, именно она вызвала наибольшее недовольство властей, хотя формально – и более близоруко – цензоры Людовика XIV придрались к другому.

Но перед тем как перейти к этой стороне книги, надо сказать о некоторых особенностях ее появления в печати.

Списки «Приключений Телемака» начали ходить по рукам уже в октябре 1698 г. Это было время наибольшего обострения спора о квиетизме и борьбы Боссюэ с Фенелоном. Епископ Камбре ни в коей мере не повинен в распространении списков романа, наоборот, он был крайне заинтересован в том, чтобы роман не был обнародован. Между тем списки книги множились с каждым днем, и не приходится удивляться, что вскоре роман появился в печати. Предприимчивая парижская издательница вдова Барбен в апреле 1699 г. обманным путем получила королевскую «привилегию» на печатание «Приключений Телемака». В августе роман начал продаваться. Сам Фенелон добился запрещения книги, ссылаясь на то, что у издателя был очень неточный список, но было уже поздно: за один день было продано более шестисот экземпляров первого тома – цифра немалая для той эпохи. Вскоре были напечатаны и следующие три тома романа (правда, без указания места и года издания). Не замедлили появиться и голландские контрафакции. По подсчетам Альбера Шереля за 1699 и 1700 гг. появилось 23 различных издания романа [503].

Еще в рукописи роман попал в Версаль. Г-жа де Ментенон прочла его, увидела свой портрет в образе фаворитки Астарбеи и рассказала о книге Людовику XIV. Говорят, что король безошибочно узнал себя в царе Пигмалионе. Гнев Людовика не знал пределов. За Фенелоном, которому было запрещено покидать Камбре, было установлено строгое наблюдение. Его домохозяйка делала постоянные доклады местным властям. Хотя роман не был официально осужден, полиция получила тайное предписание конфисковывать все экземпляры книги и строго преследовать ее издателей.

Интересной реакцией на выход романа Фенелона было появление двух литературных памфлетов, написанных, как говорится, по горячим следам. Автором одного из них был аббат Пьер-Валантен Фейди (Faydit, ок. 1644 – 1709), подручный известного врага Фенелона епископа Неверского, которому он помогал в составлении возражений против «Изречений святых» (1699). «Телемакомания» [504]Фейди отразила взгляды на роман Фенелона сторонников классицизма (ниже мы остановимся на этой книге несколько подробнее). Другим направленным против Фенелона памфлетом была книга голландского журналиста Гедевиля (Gueudeville, ум. 1720), близкого знакомого Пьера Бейля. В своей книге «Общая критика Приключений Телемака» [505](1700) Гедевиль порицает Фенелона за недостаточную критику французского абсолютизма и за двусмысленное положение, в котором оказывается автор «Приключений Телемака»: епископ, назначенный по указанию короля, он не может не быть многим ему обязанным, а потому и не может быть полностью свободным в своей критике.

В настоящий момент нас интересует лишь вопрос, каково в действительности было отношение Фенелона к абсолютизму. Ответ на этот вопрос можно искать во многих произведениях писателя – и в его «Диалогах мертвых», и в ряде «Наставлений» герцогу Бургунд скому. Ограничимся «Приключениями Телемака», ибо нас занимает не развитие политических идей Фенелона, а место его романа во французском литературном процессе.

Поль Азар полагал, что «Приключения Телемака» проникнуты «отвращением и ненавистью по отношению к Людовику XIV» [506]. Думается, это было не так. Книга Фенелона шире и значительнее, чем любой, пусть даже самый резкий и остроумный, памфлет на Короля-Солнце. Книга Фенелона выше этого. Куда более права г-жа де Сталь, сказавшая, что Фенелон первым решился поднять голос против абсолютизма [507]. Его олицетворением был Людовик XIV, поэтому «Приклю чения Телемака» оказались направленными против него. Сам Фенелон десять лет спустя (когда отношение к нему двора изменилось) в уже цитировавшемся письме к отцу Ле Телье решительно отрицал наличие в романе каких бы то ни было намеков лично на Людовика и на его окружение. Отрицают такие намеки и современные исследователи творчества Фенелона [508].

Для нас все эти гипотетические намеки представляют лишь чисто исторический интерес. Сатирический портрет Пигмалиона задуман был Фенелоном как собирательный образ дурного монарха, царя-тирана, как антитеза тому идеальному государю, каким должен стать Телемак [509].

Ратуя за просвещенный абсолютизм, Фенелон в своей критике деспотизма во многом обгонял своих современников. Впрочем, против деспотизма и тирании выступал и Боссюэ, но в своей основной работе, посвященной сходному кругу вопросов («Политика, почерпнутая в Священном Писании»), епископ из Мо выказал столько восхищения государственным устройством Франции его времени, что его слова обличения деспотизма тонут среди восторгов и похвал. Даже Лабрюйер оказался менее решительным и резким, чем Фенелон. Высказав немало верного о тираническом режиме, автор «Характеров» довольно неожиданно проявляет терпимость. Действительно, мы читаем у него: «Когда человек, не предубежденный в пользу своей страны, сравнивает различные образы правления, он видит, что невозможно решить, какой из них лучше: в каждом есть свои дурные и свои хорошие стороны. Самое разумное и верное – счесть наилучшим тот, при котором ты родился, и примириться с ним» [510].