Гровер Ферр - Убийство Кирова: Новое расследование

Сталин восхищался Заковским за его подход к наведению общественного порядка с помощью тактики выжженной земли (Л 145).

Это утверждение несет вообще неясный смысл. Это все лишь попытка показать Сталина как человека «восхищающегося» чем-то «плохим», то есть «наведением общественного порядка тактикой выжженной земли». Чем бы это ни было, едва ли это может быть хорошим. Лено никак не подтверждает это заявление и не объясняет, почему Сталин «восхищался» Заковским или даже «восхищался» ли он им вообще. Этот отрывок просто выставляет напоказ предубеждения Лено.

Еще один пример игр в «психологию» — фактически оскорбление (навешивание ярлыков) — со стороны Лено (с. 256):

Советский лидер был подозрителен и злопамятен (таил злобу на других).

Откуда Лено знает об этом? Не спрашивайте! Это незначительный пример по сравнению со многими другими, такими как следующий:

Ясно, что Сталин в начале 1930 х годов склонялся к методичной слежке за бывшими оппозиционерами и подавлению любого намека на непокорность с их стороны (Л 277).

Однако в соответствии с документом, который цитирует Лено, это не имеет никакого отношения к «слежке за бывшими оппозиционерами». Редколлегия «Большевика», ведущего журнала партии, предложила опубликовать письмо Энгельса. Сталин написал довод, неодобрительный в отношении письма Энгельса и предлагающий его не публиковать, и этот документ был затем одобрен Центральным Комитетом. Само письмо Энгельса не опубликовали, а вместо него Зиновьев, эксперт по международным делам в редколлегии, написал статью, в которой резюмировал его содержание. В ответ Каганович несколькими днями позже заявил, что Зиновьев должен был написать объяснение (но он еще не сделал этого), и в то же самое время сказал, что сам он статью Энгельса не одобрил.

Это была вовсе не «методичная слежка за бывшими оппозиционерами». Если бы за деятельностью Зиновьева «методично следили», его статью не напечатали бы вообще. Если бы Сталин был действительно «злопамятным» человеком, Зиновьева вообще никогда бы не назначили в редколлегию «Большевика». Зиновьева уже исключали из партии, посылали на работу в провинциальный город, а потом восстановили на высокой партийной должности, когда он поклялся, что теперь поддерживает линию партии.

Вильгельм Кнорин, еще один специалист Коминтерна, был снят с должности главного редактора. Кнорин никогда не был связан с оппозицией. Зиновьев был уволен из редколлегии, потому что он действительно написал эту спорную статью (под псевдонимом). Письмо Сталина Кагановичу подчеркивает, что Зиновьев не только не единственный виноватый человек — но более того, он не главный виновник [37] Сталин Кагановичу, 12 августа 1934 г. // Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. / Ред. Хлевнюк О.В. и др. — М.: «РОССПЭН», 2001. С. 432. .

Лено совершенно неправильно истолковал этот инцидент. Что показывает эта последовательность событий, так это фактически то, что Сталин не был «злопамятен» и всячески старался дать Зиновьеву еще один шанс.

Лено заявляет:

Мятеж Нахаева и многие другие инциденты показывают что реакция Сталина на убийство Кирова была типичной для него лично и для большевистской власти в целом. В ней отразилось практически все — настойчивая уверенность в том, что за убийством наверняка стоит контрреволюционный заговор, немедленное обращение к внесудебным средствам, казнь заложников, поиск зарубежных связей и гнев на предполагаемую некомпетентность НКВД(Л 277).

В действительности мятеж Нахаева не демонстрирует ничего подобного. Нахаев попытался поднять восстание среди добровольцев гражданской обороны, заявляя, что страной руководят «евреи-коммунисты». Согласно документам, которые цитирует Лено, Нахаев ушел из партии «в виде протеста против исключения лидеров оппозиции в 1927 г.». Авторы этой записки не информируют нас, были ли лидерами, против исключения которых протестовал Нахаев, Зиновьев и Каменев или Троцкий и его главные сторонники, или другие.

Дело в том, что Зиновьев, Каменев, Троцкий и его приверженцы и многие другие оппозиционеры имели действительно еврейское происхождение, в то время как Сталин и его Политбюро не были таковыми (за исключением Лазаря Кагановича). Разумеется, казалось, что происходило что-то, что на первый взгляд не имело смысла. Конечно, оказалось, что Нахаев имел контакты с генералом Быковым, который — насколько нам позволяют судить опубликованные документы — поддерживал связь с эстонской разведкой.

Конечно, если бы у Лено были доказательства, что происходило нечто другое — что Нахаев действовал по собственной инициативе, что Быков не был вовлечен в это дело или не имел связей с Эстонией — он мог проинформировать своих читателей об этих доказательствах. Таким образом, мы предполагаем, что у него их нет.

Кроме антикоммунистической приверженности здесь нет никаких особых причин сомневаться в предполагаемых связях Быкова с эстонской разведслужбой или в этом же отношении сомневаться в связях Николаева с латвийской разведкой через Георг-са Бисениекса, латвийского консула. Современная наука в достаточной степени подтвердила документами тот факт, что подобно Германии, Японии и Польше, прибалтийские страны проводили широкомасштабные шпионские операции внутри СССР, а также эффективность советских контрмер и глубину проникновения в эти шпионские сети [38] См., например: Burds, Jeffrey. The Soviet War against ‘Fifth Columnists’: The Case of Chechnya, 1942–1944 // «Journal of Contemporary History», 2007, № 42, p. 267–314. Несмотря на название, Берде рассматривает гораздо больше, чем просто Чечню. . Это не означает, разумеется, что все подозрения о такой деятельности становились автоматически достоверными. Однако подозрения СССР в шпионской деятельности были реалистичными, а не параноидальными.

Использование Лено сочетания «многие другие инциденты», не называя ни один из них, — это просто «треп». Это блеф, подразумеваемое допущение того, относительно чего у него нет доказательств, и он фальсифицирует последующее. В деле Нахаева не «прибегали» ни к каким «внесудебным средствам». И заключительная точка: ни один из отчетов, которые цитирует Лено в качестве своих первоисточников, касающихся дела Нахаева, не упоминает «казни заложников».

Теперь у нас есть огромное количество доказательств-первоисточников о так называемом «терроре» (традиционным и более точным советским обозначением этого периода была «Ежовщина») и причинах, по которым он имел место. Вместо того чтобы сослаться на него, Лено приписывает это характеру Сталина:

Но чтобы вернуться к недавнему делу о терроре — Сталин заказал его. Он был мстительным и жадным н власти человеком и, возможно, садистом в клиническом смысле этого слова… В то же время его обращение к массовым процессам было поступком неудовлетворенной ярости или опускания рук…(Л 470).